Анатолий Беккерман, именитый американский коллекционер, арт-дилер, владелец «AБA» – самой известной галереи русского искусства в Нью-Йорке, – рассказал «Профилю» о выставке, которую он привез в Москву, о том, часто ли подделывают ставшее модным русское искусство, и как отражается на культурном обмене охлаждение отношений между Россией и США.

– Выставка «Русское искусство: от Боровиковского до Кабакова. Из собрания галереи «AБA» уже демонстрировалась в 2012 году в Нью-Йорке. В «Новом Манеже» посетители увидят ту же экспозицию или за это время в вашей концепции что-то поменялось? Может быть, появились новые интересные полотна, или, наоборот, какие-то картины в Москве не выставляются?

– Выставка, которую мы привозим в «Новый Манеж» и открываем 22 сентября в Москве, действительно имеет то же название, что и нью-йоркская экспозиция, так как хронологические рамки в обоих случаях заданы этими знаменитыми российскими художниками. Открывать выставку будет портрет Дмитрия Трощинского, министра юстиции начала XIX века, а заканчивать – рисунки Ильи Кабакова 1971–1972 годов. Около 90% экспонатов, представленных на выставке, никогда до этого в Россию не привозились. Это произведения Константина Коровина, Николая Рериха, Бориса Анисфельда, Абрама Архипова. Почти за каждой картиной есть интересная история. Например, «Портрет Марии Хрущевой» кисти русского художника Дмитрия Кардовского, который окончил академию в классе Репина и несколько лет совершенствовался в известной мюнхенской школе Антона Ашбе. Во многом портрет перекликается с работами товарищей Кардовского по школе Ашбе – Игоря Грабаря и Василия Кандинского. Последнему, кстати, эта работа длительное время ошибочно приписывалась под названием «Дама с кошкой». Долгие годы картина находилась в коллекции Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, а в сентябре зрители смогут увидеть это полотно на нашей выставке.– Организатором выставки выступаете в «Новом Манеже» вы сами или вас пригласили российские коллеги?

– Организатором выставки выступают департамент культуры города Москвы и МВО «Манеж», а также галерея «АБА», владельцем которой я являюсь. Первоначально идею проекта я обсудил с Михаилом Швыдким, специальным представителем президента РФ по культуре, так как выставка ставит перед собой образовательные и просветительские задачи. Несколько десятилетий мы занимаемся продвижением русской культуры за рубежом. Одновременно мы получили поддержку у Леонида Печатникова, заместителя мэра Москвы, который помог с реализацией проекта на одной из центральных выставочных площадок столицы. Также я хочу отметить Василия Пеганова, представителя совета директоров «БашИнвест группы», который включился в работу над выставкой, понимая важность культурных связей между Россией и Америкой.

– Какова основная идея этой выставки? Что объединяет все представленные картины? Какие из них вы считаете наиболее ценными или наиболее интересными?

– Мы хотели, чтобы в Москве увидели шедевры русского искусства, которые выставлялись на родине либо очень давно, либо никогда не приезжали в Россию. Это происходило по разным причинам. Одни произведения были вывезены во время революции, другие были созданы великими русскими художниками на Западе. Все полотна, которые мы показываем в «Новом Манеже», объединяет их уникальность и качество.Например, зрители увидят эскиз к известной работе Владимира Ма-ковского «Вечеринка», который показывали в 1902 году в Санкт-Петербурге на выставке «Маковский В. и Волков Е.». Картина «Вечеринка» хранится в Государственной Третьяковской галерее. Александра Экстер представлена на выставке «Триптихом», который был известен по маленькой фотографии в книге знаменитого исследователя русского авангарда Джона Боулта «Александра Экстер» и долгое время считался утерянным.

Также мы представим «Пейзаж» («Мостик на порубку») 1871 года Ивана Шишкина, который выставлялся при жизни художника и был опубликован в каталоге Булгакова Ф. И. «Альбом русской живописи. Картины и рисунки профессора И. И. Шишкина» в 1892 году.

Уникальное полотно Николая Ульянова «Крестный ход» первый и последний раз публично выставлялось в 1924 году в США в Grand Central Palace, для которой и было специально создано. Стоит обратить внимание и на несколько редчайших работ японского периода Давида Бурлюка, которые были приобретены у родственников художника.

– Вы часто называете себя не только собирателем искусства, но и арт-дилером. Можете сказать, с какими полотнами из вашей знаменитой коллекции вы не готовы расстаться ни за какие деньги? Или у вас нет таких ограничений?

– У нас существует четкая граница между коллекцией галереи «АБА» и личной, семейной коллекцией. Произведения из нашей коллекции не выставляются на продажу.

– В вашей коллекции довольно много работ, которые считались утерянными, – вы дали им вторую жизнь. Вам нравится роль «первооткрывателя» или это цепь случайностей? Или, может быть, закономерностей – вы просто оказались в нужное время в нужном месте?

– Да, это правда, в коллекции галереи «АБА» есть картины, которые считались утерянными. Я не знаю, можно ли это считать случайностью или закономерным явлением. Но я знаю одно: чтобы увидеть и понять, что перед вами находится потерянный, неизвестный шедевр, надо быть готовым к этому моменту. Я потратил больше 40 лет, чтобы накопить знания и научиться понимать искусство, а также приобрести навык видеть качество живописи. Это постоянный и непрекращающийся процесс, я ежедневно учусь и открываю для себя что-то новое.

– Вы долгие годы живете в США, занимаетесь русским искусством и сотрудничаете с самыми крупными музеями России. Однако в данный момент официальные отношения между нашими странами, что называется, оставляют желать лучшего. Вы почувствовали это «охлаждение» в своей деятельности частного галериста?

– Да, к сожалению, отношения между Россией и Америкой в настоящее время довольно сложные. Уже много лет не проходят государственные межмузейные выставочные проекты. Мне кажется, что именно в такой ситуации очень важно сохранять, поддерживать и даже развивать культурные связи. Поэтому мы много работаем над тем, чтобы в Америке видели и знали русское искусство. Например, несколько лет назад мы представляли в Нью-Йорке произведения из коллекции Михаила Барышникова, а затем картины замечательного художника-нонконформиста Олега Целкова.– Когда вы только начинали собирать свою коллекцию в 80-е годы, русское искусство не пользовалось спросом в США. Поэтому, с одной стороны, это было рискованным вложением денег, но с другой – давало возможность покупать ценные картины по невысоким ценам. За прошедшие годы спрос на русских художников вырос во всем мире. Трудно ли вам сейчас находить и приобретать новые экземпляры для коллекции? В эпоху интернета это можно делать через онлайн-аукционы – возможно, вы почувствовали «наступление» конкурентов и непрофессионалов?

– Безусловно, интернет изменил рынок искусства. Перед любителями и коллекционерами открылся огромный мир аукционов, галерей, выставок по всему миру. Но именно сейчас как никогда важна роль опытного галериста, советника, эксперта в своей области, который может дать ценный совет по приобретению того или иного произведения и уберечь начинающего коллекционера от ошибок и разочарований. Зачастую молодые коллекционеры «обжигаются», покупая искусство в интернете, не обладая достаточным опытом и знаниями.

– Ищете ли вы картины для пополнения своей коллекции в России или только в других странах?

– В России я бываю достаточно редко и занимаюсь поиском новых вещей преимущественно на Западе.

– Насколько актуальна сейчас проблема подделок – как русского искусства, так и произведений художников из других стран? Приходилось ли вам покупать полотна, которые позже были признаны подделками? Как отличается в этом плане ситуация в Америке и в России?

– Проблема подделок актуальна во всем мире, и русское искусство не является исключением. Недавно в Америке закрылась Knoedler Gallery, которая была в бизнесе больше 160 лет. Они торговали подделками таких художников, как Ротко, Поллок и Виллем де Кунинг. Не так давно в Германии были скандалы с продажей поддельных работ Макса Эрнста, Андре Дерена, Жоржа Брака и других немецких экспрессионистов. Это еще раз подтверждает необходимость в совете и помощи опытного эксперта.

– Вы часто привозите выставки в Россию. Это ностальгия? Благотворительность? Или бизнес?

– Несмотря на то, что мы живем в США больше 40 лет, мы родились в России, и русская культура нам очень дорога. Мы хотим, чтобы зрители по обе стороны земного шара поняли и оценили красоту русского искусства.

23 апреля в ГМИИ им. А. С. Пушкина открылась выставка «Искусство как профессия. Собрание Майи и Анатолия Беккерман» - масштабная экспозиция из частной американской коллекции, показанная в крупнейшем музее Москвы. Около сотни работ Бурлюка, Фалька, Альт­мана, Коровина, Анисфельда, Григорьева и других художников привезены из нью-йоркской «ABA Gallery», основанной Беккерманом около 30 лет назад. Некоторые из этих вещей участвовали в выставках в России, но впервые собрание Беккерманов экспонируется здесь как самостоятельный проект. Накануне вернисажа корреспондент журнала «Лехаим» побывал в «ABA Gallery» и узнал подробности создания коллекции из первых рук.

Ирина Кордонская Я заметила у вас скульптуры Тышлера - даже не знала об их существовании. Будут ли они на выставке в Москве?

Анатолий Беккерман Нет. Но Тышлера в нашей галерее много, и мы делали несколько лет назад его большую выставку.

ИК Недавно в ГМИИ им. А. С. Пушкина, в Отделе личных коллекций прошла выставка из коллекции Михаила Барышникова. Правильно ли я понимаю, что она была организована вами?

АБ При моем участии: сначала она прошла в Нью-Йорке, в моей галерее.

ИК В Москве она имела огромный успех. Вообще, в российских музеях, насколько я знаю, немало вещей, добытых вами.

АБ И некоторые из них мы показываем на нынешней выставке: в 21-м зале висят работы, прошедшие через мою галерею. Несколько вещей дал Русский музей - среди прочего, порт­рет Бурлюка работы Фешина, что-то - Московский музей современного искусства. Коллекционеры из России предоставили вещи, когда-то купленные у меня.

Например, «Летний вечер» Бори­сова-Мусатова. Любопытна история этой работы: звонит мне как-то арт-дилер и предлагает полотно Борисова-Мусатова, большое. Я-то не против, но это большая редкость - когда вы видели метрового Борисова-Мусатова? Акварель недавно была, ушла за полтора миллиона, но масло, да еще такого размера… Звоню товарищу в Москву, рассказываю - он начинает смеяться. Но мне присылают фотографию этой картины и каталог выставки 1904 года в Сент-Луисе, где было четыре работы Борисова-Мусатова, и это одна из них. Некая семья купила, повесила на стенку. И я купил у них.

ИК Вы занимаетесь только русским авангардом?

АБ Нет, конечно. Ко мне приходят разные люди, которые иногда меня поражают, но и радуют - кто-то хочет Репина, кто-то - Гончарову, кто-то - Булатова с Кабаковым… Вот вам история про большого Айвазовского - это было году в 1995-м. Получаю газету антикварную, вижу черно-белую фотографию, на ней - море, человек на берегу. Подписано американским художником Хансеном - был такой, специализировался на морской теме. Я говорю приятелю: какой Хансен, это Айвазовский. Приезжаю: полотно 2х3 м, подпись Hansen, а под ней - Айвазовский. Люди не знали такого имени, хотели продать, налепили сверху подпись американского художника. Эстимейт был 5–7 тыс. долларов. Я предложил 50 тыс. Хозяин говорит: «Я бы с радостью, Хансен того не стоит, но мы должны продать по закону, через аукцион». Я был готов заплатить и 250 тыс., но торги остановились на семи.

ИК Когда истории таких находок слышишь от дилера или коллекцио­нера, им легко веришь. Но читая то же самое в аннотации к лоту на аукционе, начинаешь сомневаться.

АБ И тем не менее… Смотрите, у нас здесь выставлен натюрморт Роберта Фалька, 1914 года, известный по выставке «Бубнового валета». В книге Дмитрия Сарабьянова, посвященной Фальку, по поводу этой работы сказано: «местонахождение неизвестно». А я ее нашел на американском аукционе - известно, что полотно у Ангелины Щекин-Кротовой, вдовы Фалька, приобрела некая государственная структура и кто-то вывез его в США. Или работа Бакста: в Нью-Йорке рядом с Карнеги-холлом, за углом, когда-то была «Русская чайная» («Russian Tea-room»), куда ходили все знаменитости - танцовщики, певцы, белогвардейские генералы. Хозяева имели русские корни. И вот как бывает: заведения давно нет, а Бакст, который там висел, - у меня в галерее.

ИК Вы специализируетесь на русском искусстве - его много в Штатах, вообще на Западе?

АБ Русские недели на аукционах проходят два раза в году. Супервещи есть, но их по определению не может быть много, у каждого художника шедевров не более 5–7%.

ИК Но сокровища попадаются реже, чем 20 лет назад?

АБ Нет, просто охотятся за ними активнее. Люди из России живут по всему миру, и они хотят создавать свои коллекции. Это одна из причин, почему я считаю этот рынок перспективным. Причем покупают не только коллекционеры с русскими корнями. У американцев есть замечательное качество: они готовы слушать и учиться. Кто-то из них просто вкладывает деньги, потому что это virgine market - растущий рынок, как Китай или Бразилия, но кто-то входит во вкус.

ИК Вы сказали - растущий рынок. Наши художники дорожают?

АБ Русская живопись, несмотря на рекорды, которые мы наблюдаем с начала 1990-х, далека от реальных цен. Посмотрите на американских художников: картина Нормана Роквелла была недавно продана за 46 млн, Эдварда Хоппера - за 40 млн. Эти цены русскому искусству не снились, если не брать Кандинского, Малевича и Шагала. Самый дорогой Коровин на аукционе был продан за 3 млн долларов. А Коровин вместе с Серовым - главные русские импрессионисты, американские художники того же уровня и периода стоят в 10 раз дороже. Так что еще не вечер - есть куда расти.

ИК Продавая вещи в частные коллекции, вы зарабатываете. Но продавая в российские музеи…

АБ Конечно, часто эти продажи происходят с финансовыми потерями, потому что тот же Русский музей никогда не смог бы заплатить рыночную стоимость полотна. Но какие-то знаковые вещи я просто хочу вернуть в Россию. Мне важно, чтобы эти работы висели здесь и были общедоступны. Церетели купил для Московского музея современного искусства Ларионова, Экстер, Гончарову, Бурлюка, и эти вещи действительно находятся в постоянной экпозиции, их дают на выставки. Здесь, кстати, мы показываем ударную работу Бурлюка - «Японка, сеющая рис» - один из главных футуристических шедевров, на уровне работ знаменитого итальянского футуриста Балла. Но его-то полотна стоят миллионы. А эта картина Бурлюка, между прочим, принадлежала Маяковскому.

ИК У вас в коллекции я заметила очень необычного Фалька - букет, необъяснимо яркий для его палитры, какой мы ее знаем.

АБ В действительности ничего не­обычного, просто это 1927 год - мы больше знаем Фалька другого времени. Вы понимаете, этот бизнес интересен для меня именно возможностью находок. Я в пятом классе мечтал стать археологом, и, видимо, страсть к поиску раритетов, к тому, чтобы сдувать пыль с редкостей, осталась. Вот я только что купил на аукционе несколько картин Штеренберга и Лабаса. Штеренберг, если не считать подделок, попадающих на аукционы, - очень редкий художник, работ его мало. А тут продавалась целая коллекция: оказалось, некий итальянский журналист работал в свое время в России и покупал живопись. И увез - теперь продают наследники. И на выставке в ГМИИ Штеренберг есть - купленный в Нью-Йорке, в частной коллекции. Картина была в 1920-х приобретена непосредственно у художника в Париже.

ИК Ваша выставка вызывает невольные ассоциации с недавней экспозицией из собрания Вячеслава Кантора, который, как известно, собирает только еврейских художников. У вас их тоже много.

АБ У Вячеслава Кантора великолепная коллекция. Но я не ставил перед собой задачи собирать еврейских художников. Просто среди мастеров русского авангарда действительно много евреев. И многие из них оказались за границей. Тот же Борис Анисфельд в 1918-м поселился в Нью-Йорке, и в Бруклинском музее прошла его выставка - около 200 работ, созданных в России. Александра Экстер умерла в Европе. Я хотел купить ее работы и знал, что она очень дружила с художником Симоном Лиссимом, который эмигрировал в США, - провенанс от него считается гарантией подлинной Экстер. Я нашел племянника Лиссима. Или Борис Григорьев - я много его покупал в Латинской Америке, потому что он там жил, преподавал. Его «Человека с быком» у меня неоднократно пытались купить, предлагали деньги, в разы превышавшие рыночную цену. Я задумался. А жена говорит: ни за что. Если кто из нас и коллекцио­нер, то скорее она. Кто-то сказал в свое время, что арт-дилер живет с того, что продает, а богатеет на том, что оставляет. Так и есть.

Проект "Искусство как профессия", представляющий почти 150 работ из коллекции Майи и Анатолия Беккермана, выделяется даже на фоне тех выставок из серии "Коллекции и коллекционеры", которые уже двадцать лет организует Отдел личных коллекций ГМИИ им. А.С.Пушкина.

Не только потому, что выставка, организованная ABA Gallery (США) и ГМИИ им. А.С.Пушкина, в ситуации замершего обмена выставками между музеями США и России оказывается значимым не только культурным, но и дипломатическим жестом, подчеркивающим тесные художественные взаимосвязи двух стран. Традиционно показ частных собраний выводит на авансцену фигуру коллекционера, демонстрируя его предпочтения, вкус и, разумеется, возможности. Нынешняя выставка выводит на первый план личность галериста и арт-дилера.

Это смелая по сути выставка. Искусство в музеях - вроде как на небесах. Оно "свободно" от разговоров о деньгах, сделках, купле-продаже. Мол, низкие это материи. Но Гончарова не зря заметила: "Работы нельзя дарить, только продавать. Если за плохую вещь заплачен рубль, ею дорожат больше, чем дареной хорошей". Так вот, выставка "Искусство как профессия" отдает дань не только художникам, коллекционерам и галеристам. Она отдает дань профессии арт-дилера. Тем, кого искусствоведы называют "старателями от искусства". Тем, кто находит на аукционах и пыльных лавках, в развалах семейных собраний и на распродажах истинные "золотники". Тем, благодаря кому эти "золотники" оказываются в коллекциях и музейных собраниях.

Анатолий Беккерман тридцать лет назад едва ли не первым рискнул специализироваться в США на русском искусстве. Не самый очевидный выбор в 1980-х. Даже в 1970-е годы, наследник Александры Экстер, живший крайне скромно, продавал театральные эскизы Александры Александровны чуть ли не по 30 долларов. Их (похоже, из сочувствия к тяжелому положению этого достойного человека) покупали его соседи. Что касается американских коллекционеров, то их работы Александры Экстер, Бориса Григорьева или Бориса Анисфельда не слишком интересовали. Показательно, что в начале 1970-х крупнейший торговец русским искусством в Нью-Йорке Леонард Хаттон отказался приобрести наследие Экстер. Покупателей из России по понятным причинам просто не было. Они начали появляться после перестройки.

Выбор в качестве своей "ниши" русского искусства для Анатолия и Майи Беккерман означал не только поиск и покупку работ, но и показ русского искусства не только в США, Европе, но и Латинской Америке… Впрочем, художников русской эмиграции пришлось открывать прежде всего для России. Если в Америке не знали Экстер, то в России многим ничего не говорили имена Владимира Баранова-Россине или Бориса Анисфельда… Меж тем, Анисфельд делал сценографию не только для спектаклей Театра В.Ф.Комиссаржевской и Михаила Фокина - в 1920-х он оформлял спектакли для Метрополитен-опера. Его работы, хранятся, например, в Публичной библиотеке при Линкольн-центре в Нью-Йорке. Словом, в Америке у него была более, чем успешная карьера. Но его первая выставка в новой, постперестроечной России состоялась именно благодаря Анатолию Беккерману, который помог реставрировать картины и показать их в 2001 году в Центре современного искусства на Неглинной. А сегодня "Автопортрет" Бориса Анисфельда 1940-х годов Майя и Анатолий Беккерман передали в дар ГМИИ им. А.С.Пушкина.

Собственно, нынешняя выставка во многом продолжает это открытие для России художников русской эмиграции. "Каждый значительный период в истории живописи непременно должен иметь своих торговцев. Великие художники как раз и создают великих дилеров", - заметил однажды Даниэль-Анри Канвейлер, первооткрыватель кубистов. Если он прав, то Анатолия Беккермана "создали" лучшие мастера русской эмиграции. Они отнюдь не были неудачниками, их активность, творческая энергия и талант были востребованы. Достаточно вспомнить богатое наследие Бориса Григорьева, который только во время путешествий по Латинской Америке создал огромный цикл гуашей (около 300 листов), а также парижские работы для театра Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова, сценографию Бориса Анисфельда, живопись Давида Бурлюка… Работы, в частности, этих художников сегодня можно увидеть на выставке на Волхонке. Среди самых поразительных произведений - полотно Бориса Григорьева "Человек с быком" (1920). Вообще-то его хочется назвать "Бык с человеком", потому что в этом компактном, мощном портрете главный, конечно, бык. Мощный, спокойный, прекрасный, как Зевс из античного мифа.

Рядом с его "лицом", которое занимает практически весь квадрат полотна, профиль "властелина природы" - человека - выглядит вторичным. Низколобый, с тяжелой челюстью, страдающим взглядом, обращенным ввысь, этот персонаж вызывает смесь жалости и ужаса. Этот шедевр Григорьева стал той картиной, с которой началась коллекция Майи и Анатолия Беккермана.

Сегодня эта коллекция расположилась в Белом зале, который стараниями Юрия Аввакумова превращен в "зеркальный". Вместо просторной колоннады Белого зала зритель попадает в пространство, разбитое на шесть "залов, соединяющих память о неоклассике (благодаря двум колоннам в каждом) и строгий минимализм. Это не "белый куб" - скорее, светлое камерное пространство, в котором картины оказываются "дома". Залы расположены по обе стороны коридора с зеркальными стенами, создающими пространство строгое и двоящееся одновременно. Коридор ведет прямиком к картине "Сбор яблок" (1910-е) Сергея Судейкина, которая завораживает образом "золотого века" - то ли пушкинских времен, то ли античных (крылатый Амур вечно путает карты). Для тех, кто подойдет поближе, откроется "тайная" ниша - с "Фарфоровыми фигурками" кисти того же Судейкина. В этом экспозиционном пространстве оставлено место и воображению, и неожиданным находкам, и игре.

Прямая речь

Анатолий Беккерман, АВА Галерея (США):

Судьбы картин настолько невероятны, что можно идти по барахолке и встретить шедевр. Такие находки случаются. Редко, но бывает. Одну из работ Натальи Гончаровой мы купили в Бразилии. Однажды мы приехали в Чили, и Майя увидела в одном из антикварных магазинов скульптуру Марка Антакольского. Это очень странное ощущение - в чужой далекой стране, где ты меньше всего ожидаешь встретить работы русских художников, вдруг видишь родные, близкие сердцу вещи. Мы купили эту скульптуру, и потом до отъезда в основном занимались тем, что сколачивали в отеле ящик, в котором ее можно довезти. Представляю, как терялся в догадках персонал отеля, когда из нашего номера доносился стук молотка, а мы носили доски, гвозди…

В нашей семье Майя, наверное, больше коллекционер, я - больше арт-дилер. Бывали случаи: я привозил вещи домой, чтобы наутро отвезти их покупателю. Утром вставал, а Майя уже так влюбилась в картину, что не могла ее отдать. Но, конечно, это стало возможным, когда наше положение стало более прочным.

Мы рады возможности показать русское искусство, созданное в эмиграции, работы, которые в России не видели. Планируется показ этой выставки и в Русском музее, и в нескольких музеях Америки. И мы с огромной радостью передали автопортрет Бориса Анисфельда 1940-х годов в дар ГМИИ им. А.С.Пушкина.

Московской публике имя Анатолия Беккермана может быть знакомо в свете его флагманских просветительских проектов: в 2014 году в Главном здании ГМИИ прошла большая выставка «Искусство как профессия. Собрание Майи и Анатолия Беккермана», в сентябре 2016 в Новом Манеже — «Русское искусство от Боровиковского до Кабакова». Беккерман — известный арт-дилер и владелец нью-йоркской галереи ABA Gallery. Анатолий не получал профильного образования, но родился в семье скульптора и с детства учился разбираться в искусстве сам. Последний визит коллекционера в Москву связан с открытием выставки «Грузинский авангард» в Отделе личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина, куда он отдал на экспозицию абстрактную композицию Какабадзе 20-го года.

Каков основной фокус Вашей коллекции?

— Это шедевры русского искусства 19-го и начала 20-го веков. То направление, которое всегда будет востребовано: сейчас его по достоинству ценят во всем мире. За русским искусством в мою галерею ABA Gallery в Нью-Йорке обращаются инвесторы из Китая, Англии, Германии, например. Потому что лучшие образцы русского искусства этого периода все равно дешевле, чем лучшие работы американских или французских художников. Это перспективный сегмент: коэффициент роста у него выше, чем у западного искусства.

Сколько лет Вы собираете искусство?

— Вплотную уже тридцать лет. Своей коллекцией я могу назвать то, что начал собирать, уже живя в Соединенных Штатах, куда переехал в конце 1974 года, тогда же начал вести каталог.

Первая картина, которую Вы приобрели?

— Это картина Коровина, изображающая пейзаж Гурзуфа, которую я купил в десятом классе в комиссионном магазине. Убедил отца дать мне около трехсот рублей — на тот момент эта сумма равнялась среднему двухмесячному заработку. С тех пор Коровин один из моих любимых художников.

Где Вы покупаете искусство?

— Поскольку у меня есть своя галерея, люди знают, что я собираю русское искусство, поэтому с нами связываются и дилеры, и представители аукционов, и частные лица. Но не могу сказать, что это происходит в одностороннем порядке, — часть вещей я и мои сотрудники ищем сами. Сейчас, например, охотимся за работами Давида Бурлюка японского периода, которые считаются редкими. Насколько мне известно, в России выставлена только одна работа Бурлюка этого времени — «В рисовых полях» 1921-го года в Русском музее. Вообще судьба картины может быть удивительной: одну из работ Гончаровой мы приобрели в Бразилии частным образом, несколько картин Бориса Григорьева мы нашли в Чили и Аргентине.

Есть ли у Вас консультант, которому Вы доверяете в вопросах приобретения искусства?

— Есть целый ряд художников, в которых я сам разбираюсь очень хорошо, — это Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Александра Экстер, Константин Коровин, Иван Пуни, Давид Бурлюк. Есть области искусства, даже русского, в которых я чувствую себя менее уверенно, — к примеру, портрет 18-го века. В этих случаях я привлекаю искусствоведов, которым доверяю. Григорий Голдовский — замечательный специалист из Русского музея по живописи 19-го века; Ирина Вакар и Евгения Илюхина из Третьяковской галереи — эксперты по русскому авангарду; Галина Тулузакова — исследователь творчества Николая Фешина; Владимир Поляков — специалист по первой половине 20-го века, совсем недавно выпустил монографию о Бурлюке. Разумеется, прямое участие в формировании коллекции принимает моя жена, Майя Беккерман, и мне нравится, что иногда наши вкусы не сходятся.

Для Вас коллекция — это отдушина или вторая профессия?

— Поскольку я профессиональный арт-дилер, для меня это и работа, и хобби. Есть наша с супругой частная коллекция, которую мы не продаем, и есть вещи на продажу.

Сколько единиц в Вашей частной коллекции?

— Около трехсот, я думаю. Я приобретаю только тогда, когда на рынке появляются редкие и важные вещи. В этом прелесть инвестиционной составляющей коллекционирования: шедевров мало, и когда они появляются, я стараюсь незамедлительно реагировать. Самые главные критерии работы для меня — ее качество, редкость и оригинальность.

Насколько для Вас важно участие в выставках?

— Я стараюсь отвечать на все достойные предложения. Я всегда готов участвовать в проектах, которые помогают популяризировать русское искусство. Мы делали десятки выставок в Нью-Йорке, участвовали в российских выставках — в Русском музее, в Третьяковке, в ГМИИ. В Русском музее это были проекты «Русский Париж», «Русский футуризм», «Время собирать», где было представлено около пятидесяти картин из нашего собрания. Мы давали ряд картин Натальи Гончаровой на ее ретроспективу в Третьяковке.

Ваши ближайшие экспозиционные планы?

— В следующем году планируем привезти две выставки в Россию. Первая — «Шедевры русского зарубежья», где будут выставлены работы Гончаровой, Ларионова, Григорьева, Рериха, Фалька, Коровина, созданные не в России. Второй проект — фотографии авторства Михаила Барышникова. Выставки будут проходить одновременно: на этот предмет мы ведем переговоры с уже знакомым нам и подходящим под идею пространством — Новым Манежем. Собираемся участвовать в выставке Михаила Ларионова в 2018 году, готовим большую выставку Давида Бурлюка в Японии, Испании и России — 2018 год будет годом дружбы Японии и России.

Кого Вы считаете влиятельными коллекционерами в России?

— Петра Авена, который обладает замечательным глазом и хорошим вкусом. У него очень серьезная коллекция искусства, которая недавно с аншлагом выставлялась в Нью-Йорке в Neue Gallery. Я сам стоял в очереди на выставку Авена и очень уважаю его знания и подход к собирательству. Достойный музей Русского импрессионизма открыл Борис Минц — это большое дело, у меня, например, нет таких амбиций и возможностей. Я знаю, что открытие частного музея есть в планах у другого хорошего коллекционера — Игоря Цуканова, который и сейчас делает много полезного для России и современного русского искусства.

Любите ли Вы современных художников?

— Самое «свежее» из того, что у меня есть, — это работы шестидесятников: Кабаков, Вейнберг, Немухин, Краснопевцев. Мы делали выставку Олега Целкова год назад, она прошла с большим успехом. У нас также есть работы моего младшего брата, известного и востребованного художника Эдварда Беккермана.

Картины из Вашей коллекции с необычной историей приобретения?

— Недавно мы нашли замечательную картину Николая Ульянова «Крестный ход», она была на выставке русского искусства в Нью-Йорке в 1924 году, с тех пор была утеряна. Еще недавно нашли законченный эскиз к картине Владимира Маковского «Вечеринка», которая находится в Третьяковке. Сам эскиз в последний раз выставлялся в 1902 году.

Где хранится основная часть Вашей коллекции?

— Она сосредоточена в нескольких резиденциях в США и на складе. Невозможно все повесить.

Что Вы думаете об отношении к русскому искусству за рубежом?

— Оно набирает популярность с каждым годом. Недавно в Лондоне состоялись торги, на которых русские художники установили ряд рекордов. В Музее современного искусства в Нью-Йорке открылась выставка русского авангарда, в той же Neue Gallery — ретроспектива Алексея Явленского. Это весьма положительная динамика. Хотя американцы, на самом деле, всегда любили русское искусство: в 2005 году выставка «Россия» в музее Гуггенхайма побила все рекорды посещаемости.

Как Вы распорядитесь коллекцией в дальнейшем?

— Надеюсь, пока об этом рано думать. Но у меня есть две дочери. Мы периодически что-то дарим российским институциям, я планирую продолжить благотворительные шаги в этом направлении.

Ваше последнее приобретение для личной коллекции?

— Как раз редкая работа Давида Бурлюка японского периода «Рикша» (1923 год), где видно влияние искусства страны на его творчество. Бурлюк два года прожил в Японии, его работы коллекционировали император и его сестра.

Давид Бурлюк. Рикша. 1923

В Москве открылась выставка «Русское искусство: от Боровиковского до Кабакова» . Семьдесят произведений отечественной живописи показывают владельцы нью-йоркской галереи ABA Анатолий и Майя Беккерман . Два года назад коллекционеры привозили в Москву вещи из собственного собрания. Проект «Искусство как профессия», осуществленный в ГМИИ им А. С. Пушкина, имел громадный успех у публики: за полтора месяца выставку посетили сто двадцать тысяч зрителей. Затем часть экспозиции была показана в Русском музее.

ARTANDHOUSES встретился на московском вернисаже с коллекционером и дилером Анатолием Беккерманом, энергия и энтузиазм которого направлены на возвращение шедевров русского искусства, вывезенных из страны во время первых волн эмиграции или «застрявших» в Америке после советских выставок 1920-х годов.

Боровиковский всего один?

Боровиковских много не бывает. Большинство осело в музеях. Находка каждой такой работы всегда большая удача. Портрет Дмитрия Трощинского, начавшего карьеру полковым писарем и дослужившегося до министра юстиции, мы недавно купили в Штатах у одной американской пары, в коллекции которой вещь была, наверно, лет сорок. Сами они когда-то купили ее на каком-то маленьком аукционе. Я показал портрет научному сотруднику Русского музея Григорию Голдовскому, и он сразу идентифицировал кисть Владимира Лукича Боровиковского. Портрет Трощинского тоже есть у них в музее, только написанный с разницей в шесть лет. В Пушкинский музей в 2014 году, если помните, мы привозили «Портрет Сергея Саввича Яковлева» 1805 года работы Боровиковского из нашей коллекции.

Концепции той выставки и сегодняшней чем-то отличаются?

Лишь тем, что в Пушкинском была выставлена наша личная коллекция, а эти картины принадлежат галерее ABA.

Другими словами, эту выставку можно считать коммерческой? И все эти вещи продаются?

Разумеется, здесь, в Москве, ничего не продается, но если кто-то заинтересуется, он может связаться с нью-йоркским офисом нашей галереи.

И вы сможете легко расстаться с этими картинами?

Невозможно всё иметь и всё съесть.

По какому принципу формировалась эта выставка?

Мой принцип: качество и редкость. Нам кажется, зрителю будет интересно посмотреть на вещи, которые долго не были в России.

Кто вы больше, коллекционер или дилер?

Split personality, раздвоение личности (смеется) . Коллекционер, скорее, моя жена Майя.

В галерее в Нью-Йорке вы уже проводили выставку, как я понимаю, под названием «От Боровиковского до Кабакова»?

В Нью-Йорке была выставка с тем же названием, с теми же временными рамками, но с другим составом, который поменялся на девяносто процентов. Это связано с нашими новыми приобретениями, которые мы привезли в Москву.

Например?

Например, «Портрет Марии Хрущевой» Дмитрия Кардовского. Фантастическая вещь. Кстати, картина долгое время находилась в коллекции Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке и в 2000 году была представлена на большой выставке «1900-е годы». Когда музей выставил портрет на продажу, мы были рады его купить.

Выставили на продажу?

Американские музеи часто продают. И это касается не только русской живописи, они продают и американские, и европейские вещи. Просто высвобождают средства и фонды на покупку каких-то других, более важных для музея произведений.

«Портрет Марии Хрущевой»
около 1900

Мы знаем художника Дмитрия Кардовского преимущественно как книжного иллюстратора, точно также как Паоло Трубецкого знаем как замечательного скульптора. И вдруг его живопись…

По-моему, в России нет ни одной живописной работы Паоло Трубецкого. «Девушку в розовом» я купил в Штатах. Рядом его брат, Пьер, тоже интересный художник. Портрет жены. Редчайшая вещь.

Я читала, что первая картина в вашей коллекции - это Коровин. Вы купили ее учеником 10 класса еще в России до эмиграции. На нынешней выставке сразу шесть работ Коровина. Как видно, это один из ваших любимых художников?

Да. «Девушка у окна» - совершеннейший шедевр, я считаю. Посмотрите, какие блики, как ощущаются воздух и солнце за окном. Мы охотились за этой работой пятнадцать лет. Хозяин не хотел с ней расставаться, «Девушка» ему тоже очень нравилась. Вещь была куплена непосредственно у Коровина коллекционером Гарвиным. Я покупал у его наследников, в семье.

Константин Коровин
«Девушка у окна»

Вещь с провенансом.

Да. Остальные тоже с интересной историей. Мне как-то звонит американка из Майами и рассказывает, что однажды к ее деду, владельцу магазина мужской одежды на Манхэттене, приходит певец по фамилии Шатапкин. А shut up по-английски - «заткнись». В семье над этим потом всегда смеялись. Так вот, певцу, а на самом деле это был Шаляпин, надо было выступать в Карнеги-холле, но не хватало нового фрака. Он предложил ее дедушке купить у него картины Константина Коровина, с которым, как известно, дружил. Теперь, по прошествии многих лет, дама предложила их купить у нее.

Вам удается найти вещи, под которыми в альбомах по искусству пишут: «Местонахождение неизвестно».

История и биография вещей чрезвычайно интересны. Мы находим их иногда в Латинской Америке, в Японии, в Европе, само собой, – во Франции, Англии, Италии. У меня есть штат, но решения с точки зрения важности и нужности работы я принимаю сам. «Крестный ход» Николая Ульянова почти сто лет находился в частных руках, после того как был показан на выставке в Нью-Йорке в 1924 году, в здании Grand Central Palace. Когда вещь всплыла на малюсеньком аукционе, естественно, мы «прыгнули» на нее.

«Крестный ход»

Среди знаменитых имен у вас в коллекции появляются имена художников не то чтобы очень известных. Вот Ольга Сахарова…

Это замечательная художница, которая работала во Франции и Испании. Неопримитивистка. Ее творчество перекликается с Анри Руссо. Понимаете, я не следую мнению толпы, сам определяю, что хорошо, что плохо. Могу себе это позволить. Если нахожу какого-то художника мне интересного, который не настолько хорошо известен в истории искусств, то считаю, что он заслуживает внимания, второго взгляда и переоценки. Так как Новый Манеж всё же не музей и эта выставка галерейная, тут наравне с абсолютными шедеврами есть просто очень хорошие работы.

Вы вновь привезли столь любимого вами Давида Бурлюка.

Да, в том числе три работы Бурлюка японского периода, которые никогда не были на рынке и поступили из семьи художника. В Японии он прожил два года. Я давным-давно занимаюсь Давидом Бурлюком, мы сделали много выставок с участием его работ - в Нью-Йорке и в России, в Русском музее. Помните выставку «Русский футуризм и Давид Бурлюк»? Недавно издали книгу «Художник Давид Бурлюк» (ARTANDHOUSES подробно расскажет об издании в ближайшее время. - Е. Г. ), для которой искусствовед Владимир Поляков написал замечательный текст и где опубликованы ранее неизвестные вещи Бурлюка. После выхода книги у нас появилось несколько предложений на новые выставки, включая Германию, Японию, Россию.

«Маруся»
1921

Какая из этих вещей Бурлюка особенно вами любима?

Сейчас мне нравятся «Рикши» 1921 года. Снег, замерзшие люди. У других, возможно, от этой очень небольшой картины иное впечатление. Со мной она говорит.

На что вы ориентируетесь при покупке картин?

Картина должна мне нравиться. В Штатах была пара очень известных коллекционеров, в 1960-е годы сформировавших одну из лучших коллекций современного искусства. Потом годы спустя они продали ее на аукционе. И он был очень успешным. Репортер задал им вопрос: «Как вы смогли быть такими прозорливыми и в свое время угадать, что надо было покупать?» На это один из них ответил: «Когда я входил в галерею, то покупал именно то, что меня раздражало больше всего». Нужно покупать то, что вызывает у вас эмоции и не оставляет вас равнодушным. Хуже равнодушия ничего быть не может. Должна быть реакция, пусть позитивная, пусть негативная. Должен быть диалог.

---