Эрнст Кальтенбруннер (нем. Ernst Kaltenbrunner; 4 октября 1903, Рид, Австро-Венгрия - 16 октября 1946, Нюрнберг, Германия) - начальник Главного управления имперской безопасности СС и статс-секретарь имперского министерства внутренних дел Германии (1943-1945), обергруппенфюрер СС и генерал полиции (1943), генерал войск СС (1944).
Биография
Предки Кальтенбруннера со стороны отца были кузнецами из Михельдорфа, Верхняя Австрия. Прадед, Карл-Адам Кальтенбруннер, был чиновником в аудиторской палате и поэтом. Дед, Карл Кальтенбруннер, был адвокатом в Грискирхене и более двадцати лет занимал пост бургомистра Эфердинга.
Сын юриста Гуго Кальтенбруннера. Учился в университете в Граце, сначала на химическом факультете, затем на юридическом. В 1926 году получил степень доктора юриспруденции. Занимался юридической практикой в Линце, затем примкнул к политической деятельности нацистов (вступил в австрийскую НСДАП в октябре 1930, в СС - в августе 1931 года). № в НСДАП - 300179, № в СС - 13039. За нацистскую деятельность был арестован властями Австрии, находился под стражей в январе-апреле 1934. В мае 1935 года был вновь арестован по подозрению в государственной измене. Однако был приговорён только к шести месяцам тюремного заключения и к запрету занятия юридической практикой. Впоследствии за эти аресты был награждён партийной наградой НСДАП - «Орденом Крови».
Участвовал в путче 1934 года, во время которого нацистами был убит австрийский канцлер Дольфус. После аншлюса в 1938 году сделал быструю карьеру в органах гестапо; отвечал, в частности, за концлагеря.
30 января 1943 года сменил убитого 4 июня 1942 года в Праге Рейнхарда Гейдриха на посту начальника РСХА (в период с июня 1942 года по 30 января 1943 года этот пост занимал Генрих Гиммлер).
Финал
В конце Второй мировой войны Кальтенбруннер был арестован американцами на территории Австрии и предстал перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, который за многочисленные преступления против мирного населения и военнопленных приговорил его к смертной казни через повешение. 16 октября 1946 года приговор был приведён в исполнение. Перед тем, как ему набросили на голову капюшон, Кальтенбруннер произнёс: «Glck auf, Deutschland!» («счастливо выбраться, Германия!»)
Награды
- Шеврон старого бойца
- Медаль «В память 13 марта 1938 года»
- Медаль «В память 1 октября 1938 года» со шпангой «Пражский замок»
- Золотой партийный знак НСДАП (30.01.1939)
- Орден крови (06.05.1942)
- Немецкий крест в серебре (22.10.1943)
- Крест военных заслуг 1-го класса с мечами (30.01.1943)
- Крест военных заслуг 2-го класса с мечами
- Рыцарский крест Креста военных заслуг (15.11.1944)
- Золотой Рыцарский крест Военных заслуг
- Медаль За выслугу лет в НСДАП в бронзе и серебре
- Медаль за выслугу лет в СС
- Кольцо «Мёртвая голова»
- Почётная сабля рейхсфюрера СС
Эрнст Кальтенбруннер в искусстве
Кинематограф
- «Секретная миссия» (1950) - Марк Перцовский.
- «Семнадцать мгновений весны» (1972); «Жизнь и смерть Фердинанда Люса» (1976) - Михаил Жарковский.
- «Нюрнбергский эпилог» / Nirnberski epilog (Югославия, 1971) - Бранко Плеса.
- «Нюрнбергский эпилог» / Epilog norymberski (Польша, 1971) - Рышард Петруский.
- «Холокост» / «Holocaust» (США, 1978); «Внутри Третьего Рейха» / Inside the Third Reich (1982) - Ханс Мейер (Hans Meyer)
- «Возвращение живых мертвецов» (1984) - персонаж фильма Эрни Кальтенбруннер (Дон Калфа), управляющий крематорием, по сюжету является нацистским преступником, сбежавшим из Германии.
- Нюрнберг (фильм) (2000) - Кристофер Хейердал.
- Приказано уничтожить! Операция: «Китайская шкатулка» (2009) - Александр Тараньжин.
- Контригра (2011) - Сергей Агафонов.
 |
 |
|
 |
 |
 |
- Почётная сабля Рейхсфюрера СС
Эрнст Ка́льтенбруннер (нем. Ernst Kaltenbrunner ; 4 октября (19031004 ) , Рид , Австро-Венгрия - 16 октября , Нюрнберг , Германия) - начальник Главного управления имперской безопасности СС и статс-секретарь имперского министерства внутренних дел Германии ( -), обергруппенфюрер СС и генерал полиции (1943), генерал войск СС ().
Биография
Предки Кальтенбруннера со стороны отца были кузнецами из Михельдорфа , Верхняя Австрия. Прадед, Карл-Адам Кальтенбруннер , был чиновником в аудиторской палате и поэтом. Дед, Карл Кальтенбруннер, был адвокатом в Грискирхене и более двадцати лет занимал пост бургомистра Эфердинга .
Сын юриста Гуго Кальтенбруннера. Учился в университете в Граце , сначала на химическом факультете, затем на юридическом. В 1926 году получил степень доктора юриспруденции. Занимался юридической практикой в Линце, затем примкнул к политической деятельности нацистов (вступил в австрийскую НСДАП в октябре 1930, в СС - в августе 1931 года). № в НСДАП - 300179, № в СС - 13039. За нацистскую деятельность был арестован властями Австрии, находился под стражей в январе-апреле 1934. В мае 1935 года был вновь арестован по подозрению в государственной измене. Однако был приговорён только к шести месяцам тюремного заключения и к запрету занятия юридической практикой. Впоследствии за эти аресты был награждён партийной наградой НСДАП - «Орденом Крови» .
30 января 1943 года сменил убитого 4 июня 1942 года в Праге Рейнхарда Гейдриха на посту начальника РСХА (в период с июня 1942 года по 30 января 1943 года этот пост занимал Генрих Гиммлер).
Финал
В конце Второй мировой войны Кальтенбруннер был арестован американцами на территории Австрии и предстал перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге , который за многочисленные преступления против мирного населения и военнопленных приговорил его к смертной казни через повешение . 16 октября 1946 года приговор был приведён в исполнение. Перед тем, как ему набросили на голову капюшон, Кальтенбруннер произнёс: «Glück auf , Deutschland!» («счастливо выбраться, Германия!»)
Награды
- Медаль «В память 1 октября 1938 года» со шпангой «Пражский замок»
- Золотой партийный знак НСДАП (30.01.1939)
- Орден крови (06.05.1942)
- Немецкий крест в серебре (22.10.1943)
- Крест военных заслуг 1-го класса с мечами (30.01.1943)
- Рыцарский крест Креста военных заслуг (15.11.1944)
- Медаль За выслугу лет в НСДАП в бронзе и серебре
- Медаль за выслугу лет в СС
- Почётная сабля рейхсфюрера СС
Эрнст Кальтенбруннер в искусстве
Кинематограф
- «Секретная миссия» (1950) - Марк Перцовский .
- «Семнадцать мгновений весны» (1972); «Жизнь и смерть Фердинанда Люса » (1976) - Михаил Жарковский .
- «Нюрнбергский эпилог» / Nirnberski epilog (Югославия, 1971) - Бранко Плеса.
- «Нюрнбергский эпилог » / Epilog norymberski (Польша, 1971) - Рышард Петруский .
- «Холокост» / «Holocaust» (США, 1978); «Внутри Третьего Рейха» / Inside the Third Reich (1982) - Ханс Мейер (Hans Meyer)
- «Возвращение живых мертвецов» (1984) - персонаж фильма Эрни Кальтенбруннер (Дон Калфа), управляющий крематорием, по сюжету является нацистским преступником, сбежавшим из Германии.
- Нюрнберг (фильм) (2000) - Кристофер Хейердал.
- Приказано уничтожить! Операция: «Китайская шкатулка» (2009) - Александр Тараньжин.
- Контригра (2011) - Сергей Агафонов.
Напишите отзыв о статье "Кальтенбруннер, Эрнст"
Ссылки
- .
Примечания
|
|||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кальтенбруннер, Эрнст
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему, соблазнителю, эту историю. Теперь этот он, настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил к смертной казни через повешение 12 человек, среди которых значился и Эрнст Кальтенбруннер. Приговоры были приведены в исполнение в ночь на 16 октября 1946 года. Перед тем, как третьему и последнему руководителю РСХА набросили на голову капюшон, он произнес: «Будь счастлива, Германия!».
«Портрет» обергруппенфюрера СС, генерала полиции, шефа службы безопасности Эрнста Кальтенбруннера от писателя и историка Елены Съяновой.
Проект был подготовлен для программы « » радиостанции «Эхо Москвы».
На судебном заседании 11 апреля 1946 года в Нюрнберге бывший начальник РСХА Эрнст Кальтенбруннер, отвечая на вопрос своего адвоката, доктора Кауфмана, заявил, что всегда действовал лишь в рамках руководства своей разведслужбой и ничего не ведал ни о каких концлагерях. Геринг на это воздел руки и воскликнул: «Нет, вы только послушайте!». Когда Кальтенбруннеру предъявляли подписанные им приказы, он говорил, что не узнает своей подписи, или утверждал, что это подделки. Он отрицал все, отказывался от всего. Его поведение вызывало недоумение. Заукель, например, назвал его линию защиты «дьявольским свинством», а фон Паппен высказался так: «Что с него взять? Тупоголовый полицейский! Для таких типов существуют только две профессии: либо в шпионы, либо в ловцы шпионов».
Эрнст Кальтенбруннер, Генрих Гиммлер и Франц Цирайс в Маутхаузене, апрель 1941 года
И все они лукавили! Они играли в недоумение. Высшие руководители рейха прекрасно знали, что грубая внешность «великого инквизитора», его «носорожье» поведение на суде отнюдь не говорит о неотесанности его ума. Лукавил и Шпеер, называя это поведение Кальтенбруннера «тюремным психозом».
Эрнст Кальтенбруннер был умен; он вел линию своей защиты единственно возможным способом для достижения главной цели - снять с высшего руководства обвинение за преступления среднего и низшего звена. Это должна была бы быть общая линия; о ней успели договориться и суть ее выразил перед самоубийством Роберт Лей, сказав: «Расставьте нас цепью вдоль стены и расстреляйте. Вы победители!». Но уже во время следствия из общей цепочки коллективной безответственности начали выпадать отдельные звенья, а когда начались судебные заседания, вся она развалилась. Кальтенбруннер же продолжал стоять на своем: не знал, не подписывал, не ответственен.
Показания против него шустро дали Вальтер Шелленберг и начальник внутренней разведки Отто Олендорф. 15 апреля показания давал комендант Освенцима Рудольф Хесс (не путать с заместителем фюрера Рудольфом Гессом). Бесстрастным тоном перечислял он подробности последовательного уничтожения двух с половиной миллионов человек, говорил - о грудных детях, которых матери пытались спрятать в нижнем белье, о золотых коронках, которые выдирали из неостывших трупов, о партиях женских волос, упакованных в тюки… А еще раньше чудом выживший узник Маутхаузена, тяжело подбирая слова, скупо свидетельствовал, как во время визита Кальтенбруннера в их бараке отбирали людей, чтобы продемонстрировать обергруппенфюреру СС три вида казни: петля, пуля, газ. 
Эрнст Кальтенбруннер на Нюрнбергском процессе, 1946 год
И тут все подсудимые - два десятка бывших олимпийцев, снова сделались едины - отстраняясь от этого кошмара, каждый, должно быть, говорил себе: «Это он, Кальтенбруннер… он, не я».
Возразить попытался один Франк: «Вы хотите спихнуть на Кальтенбруннера уничтожение двух тысяч евреев ежедневно, - сказал он, - а куда, позвольте спросить, девать тридцать тысяч человек, которые за пару часов погибли во время воздушного налета на Гамбург? Куда деть те восемьдесят тысяч, которые погибли под атомными бомбами в Японии?! Такова ваша справедливость». Обращался он при этом к одному Розенбергу, на что тот тихонько поддакнул: «Ну да, мы ведь проигравшие».
«А кто вам придумал такую фамилию…, что моя бабушка может ее правильно выговаривать только после обеда?»
К. Г. Паустовский «Время больших ожиданий»
Вынесенный в эпиграф вопрос Люси можно было бы адресовать супружеской чете Гуго и Терезе Кальтенбруннерам , — «великогерманским» националистам, антисемитам и убежденным атеистам. Впрочем, вряд ли они бы ответили что-то вразумительное: фамилия – как фамилия, какой предки наградили – такая и есть…
Впрочем, счастливым австрийским молодоженам было не до этих заморочек, особенно дождливым 4 октября 1903 года, когда родился первенец – Эрнст (Ernst Kaltenbrunner). Крупный и тяжелый новорожденный не мог не вырасти настоящим богатырем. Так впоследствии и случилось: «…он был колоссом. При двухметровом росте, у него были широкие плечи и мощные руки… способные раздавить камень. Массивный корпус венчался крупной головой с твердым, тяжелым лицом, словно высеченным из плохо отесанного обрубка дерева… » (Ж. Деларю).
Но это потом, а в 1918 году семья переехала из родного городка Рид-на-Инне (Верхняя Австрия) в Линц, где Эрнст поступил в гимназию. По иронии судьбы, одним из его соучеников был Адольф Эйхман, будущий шеф гестапо (отдел IV-D4), непосредственно ответственный за уничтожение миллионов евреев!
Неизвестно, дружили они в детстве или нет, да это и не важно. Важно то, что после окончания гимназии (1921 г.), Эрнст Кальтенбруннер поступил на химический факультет Высшей технической школы в Граце, а в перерывах между лекциями дрался на дуэлях, «украшая» и без того отталкивающее лицо шрамами – символами мужественной удали. Это по утрам и в течение дня, вечерами же Кальтербруннер заседает в студенческом союзе «Арминия», на сборище молодых националистов, реваншистов и антисемитов.
В 1923 году юный арминииец твердо решил завязать с химией, и начал изучать право в Грацком университете. Старые связи, однако, Эрнст не порывал, принимая активное участие в антимарксистских и антицерковных демонстрациях. Деля, таким образом, жизнь между учебой и демонстрациями, Кальтенбруннер успешно защитил диссертацию, добавив к своей фамилии почетное «доктор права» (1926 г.). Через два года он, уже успевший поработать юрисконсультом в Линце и Зальцбурге, был принят в городскую коллегию адвокатов.
Почти одновременно Кальтенбруннер начал серьезно сближаться с милым сердцу нацизмом. Так, в 1929 году он вступает в «Народное ополчение Австрии» («клон» германских СА), затем – в австрийское отделение НСДАП, а через год – в полулегальные австрийские СС, получив звание обершарфюрера .
Вообще 1932 год стал для Кальтенбруннера поистине годом возвышения. В июле он становится координатором отрядов СС в Линце, с 15 июня числится юридическим консультантом при VIII округе СС, а в сентябре получает звание штурмбаннфюрера . Как очевидно, все это время он не только не бросал, но, напротив, активно занимался адвокатской практикой, в основном защищая в судах арестованных австрийскими властями нацистов.
Столь же урожайным, — правда, на события, — для Кальтенбруннера стал 1934 год. В январе он обвенчался с Элизабет Эдер – уроженкой Линца, членом НСДАП, бывшей на пять лет младше мужа. Со временем у них родилось трое детей, но после этого брак фактически распался. Они не развелись, — это не было принято среди нацистской элиты, — продолжая жить в одном доме, каждый своей жизнью…
В том же году, после провала пронацистского путча, Кальтенбруннера арестовали. Добиваясь «справедливости», он объявил голодовку, поэтому был скоро освобожден. Приобретя, таким образом, всеавстрийскую известность, в июне 1934 года неугомонный доктор права повел своих подчиненных на штурм федеральной канцелярии. Полиции удалось подавить и этот путч, а Эрнст Кальтенбруннер, казалось, сел всерьез и надолго, но снова был вскоре освобождён .
Назначенный в мае 1935 года командиром VIII абшнита (округа) СС в Линце, Кальтенбруннер стал активно заниматься организацией австрийских СС. В этом он так преуспел, что не стало незамеченным начальством: чин штандартенфюрера СС (20 апреля 1936 г.) ровно через год сменился чином оберфюрера !
(слева направо) Гиммлер, Зирайс Франц, комендант концлагеря, и Кальтенбруннер во время инспекционной поездки в Маутхаузен (осень 1942 г.)
После аншлюса Австрии, Кальтенбруннер занял должность статс-секретаря по общественной безопасности в правительстве Артура Зейсса-Инкварта. Бумажная работа, как очень скоро выяснилось, тяготила бывшего адвоката, поэтому он попросился обратно в строй: с 11 сентября 1938 года Кальтенбруннер – высший руководитель СС и полиции Австрии.
На этом поприще он расправил крылья, лично руководя созданием концлагеря Маутхаузен, особое внимание уделяя разработке средств уничтожения заключенных. Так, осенью 1942 года, еще до назначения в РСХА , Кальтенбруннер проинспектировал своё детище, где вместе с комендантом лагеря тестировал газовые камеры, наблюдая за агонией узников. Через год, во время следующей проверки, специально для почетного гостя было устроено «шоу»: казнь заключенных шестью разными способами. Кальтенбруннер был в восторге, даже аплодировал, разве что не кричал «Бис!» и не бросал букеты…
27 сентября 1939 года Гиммлер возглавил РСХА, а так как «работать без подручных — может, грустно, может — скучно» вызвал к себе Кальтенбруннера, обласкал его, назначил своим постоянным заместителем, а с 30 января 1943 года – и шефом РСХА. К тому времени получив звание группенфюрера СС, он фактически руководил деятельностью СД и СС, но не гестапо.
Подчиненные знали Кальтенбруннера как жёсткого партийного функционера, лишённого эмоций, молчаливо-угрюмого и поэтому производящего впечатление интеллектуала. Шутить с таким шефом было делом бесполезным, и даже опасным. Безоглядно веря Гитлеру, он с безмозглой педантичностью машины занимался рутинной и, по мере нарастания военных неудач на Востоке, становящейся просто бессмысленной работой по обеспечению безопасности рейха.
Со временем начали сказываться негативные личные пристрастия: как многие нацистские бонзы, Кальтенбруннер был алкоголиком, чем вызывал плохо скрытую неприязнь у фюрера. «Как пил, так и буду пить! И совать нос в чужие дела!» — мог бы сказать он по этому поводу. Мало того, курил почти беспрерывно, «сжигая» десятки сигарет в день. Ну, еще бы – на такой-то вредной работе…
Кальтенбруннер на суде (Нюрнберг, 1946 г.)
12 мая 1945 года бывший начальник Главного управления имперской безопасности СС, статс-секретарь имперского министерства внутренних дел Германии, генерал полиции и генерал войск СС, Эрнст Кальтенбруннер был арестован американцами в Австрии, близ Альт-Аузее. На Нюрнбергском процессе он фигурировал как один из главных военных преступников, обвиняемый в многочисленных преступлениях против человечества, мерой наказания которому была определена смертная казнь через повешение.
16 октября 1946 года приговор был приведён в исполнение. Перед тем, как ему набросили на голову капюшон, Кальтенбруннер прокричал: «Будь счастлива, Германия!» .
Обершарфюрер (нем. Oberscharführer) – звание в СС и СА, введенное в 1932 году, и соответствовавшее званию фельдфебеля (старшины) в вермахте.Штурмбаннфюрер (нем. Sturmbannführer) – звание в СА и СС, введенное в 1929 г. в качестве чина руководителя территориального подразделения. В дальнейшем (с октября 1936 г., после создания войск СС), было приравнено к званию майора вермахта.
Впоследствии за эти аресты Кальтенбруннера наградили особой партийной наградой НСДАП – «Орденом Крови».
Штандартенфюрер (нем. Standartenführer) – чин в СС и СА, введенный в структуру СС в 1929 году в качестве чина руководителя территориального подразделения. В дальнейшем (с 1936 г.) был приравнен к чину полковника. К слову замечу, что этот чин носил легендарный советский разведчик Штирлиц – герой романов Ю. Семенова и телесериала «Семнадцать мгновений весны», персонаж многих анекдотов.
Оберфюрер (нем. Oberführer) – звание в СС и СА, введённое в 1932 году в качестве чина руководителя структурной единицы, является промежуточным между чинами старших офицеров и генералитета.
Главное управление имперской безопасности (нем. Reichssicherheitshauptamt, сокр. RSHA (РСХА)) – руководящий орган политической разведки и полиции Третьего рейха. Созданное в 1939 году, оно стало главным инструментом террора в гитлеровской Германии, и находилось в подчинении рейхсфюрера СС Г. Гиммлера.
Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему Звягинцев Александр Григорьевич
Допрос Кальтенбруннера [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 12 и 13 апреля 1946 г.]
Допрос Кальтенбруннера
Эймен : Подсудимый, для того чтобы в максимальной степени сократить перекрестный допрос, я хочу быть уверенным в том, что мы друг друга понимаем.
Во-первых, я хочу спросить, признаете ли вы, что вы были начальником главного имперского управления безопасности и начальником полиции безопасности и СД с конца января 1943 года до конца войны? Это правильно?
Кальтенбруннер : Да, это верно с теми ограничениями, которые я указал вчера относительно моего права давать приказы государственной и уголовной полиции.
Эймен : И когда вы говорите об этих ограничениях, вы ссылаетесь на договоренность, которая якобы существовала между вами и Гиммлером?
Кальтенбруннер : Это не было мнимым соглашением с Гиммлером, это было фактом, существовавшим с первого дня. Было предусмотрено, что мне будет поручено создание аппарата центральной информационной службы, а он удержит в своих руках власть в других секторах.
Эймен : Во всяком случае вы признаете, что вы занимали такой пост, но вы отрицаете, что пользовались некоторыми полномочиями?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : Этот пост, который вы занимали, был тем же, который занимал Гейдрих, умерший 4 июня 1942 г.?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : В названии поста изменений не произошло?
Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : И вы показали, что вы берете ответственность за все акты, которые были совершены вами лично или о которых вы узнали? Это правильно, не так ли?
Кальтенбруннер : Да. Разрешите мне дополнить. Мое звание было несколько изменено 14 февраля 1944 г., когда военный отдел информации в виде отдела разведки и контрразведки ОКВ был передан Гитлером Гиммлеру. Тогда наименование моей должности – начальник имперской центральной службы информации – было несколько изменено…
Эймен : Подсудимый, пытайтесь ограничиться ответами на мои вопросы и по возможности отвечайте «да» или «нет».
Кальтенбруннер : Хорошо.
Эймен : Было ли вам лично известно или имели ли вы какое-либо личное отношение к каким-либо зверствам, совершенным в концлагерях во время войны? Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : Таким образом, вы не берете на себя никакой ответственности за такие зверства. Правильно это?
Кальтенбруннер : Да, в этом отношении я не беру на себя никакой ответственности.
Эймен : И в этой связи те показания, которые были даны Хельригелем, например, относительно того, что вы присутствовали при казнях в Маутхаузене, вы тоже отрицаете, да?
Кальтенбруннер : Вчера меня обвиняли в том, что сказал Хельригель. Я считаю неверным утверждение о том, что я когда-либо видел газовые камеры в действии или в иное время.
Эймен : Очень хорошо. Лично вам не было известно и вы лично не участвовали в проведении программы уничтожения евреев? Это правильно? То есть вы только выступали против них?
Кальтенбруннер : Да, за исключением того, что я был против нее; в тот момент, когда я узнал об этом факте и убедился в достоверности его, я заявил свой протест по этому поводу Гитлеру и Гиммлеру, и в конечном результате эти действия были прекращены.
Эймен : Таким образом, вы не берете на себя ответственность за действия, совершенные в связи с программой по уничтожению евреев, верно это?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : И то же самое относится к плану принудительного использования рабочей силы?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : И то же самое относится к уничтожению Варшавского гетто?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : И то же самое относится к казни пятидесяти летчиков в лагере № 3?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : И то же самое относится к различным приказам об убийстве союзных летчиков, правильно?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : Во время предварительного допроса вы тоже отрицали все это?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : И вы придерживаетесь этого сегодня?
Кальтенбруннер : Так точно, но относительно допросов: разрешите мне еще раз высказаться перед Судом в ходе перекрестного допроса.
Эймен : Когда мы дойдем до соответствующего места, вы будете иметь возможность высказаться.
Действительно ли гестапо – IV отдел главного имперского управления безопасности – составляло доклады о концлагерях, которые представлялись вам на подпись, а потом передавались вами Гиммлеру?
Кальтенбруннер : Нет, я не могу вспомнить подобных докладов. Обычно Мюллер непосредственно докладывал Гиммлеру…
Эймен : Вы также отрицаете, что Мюллер в качестве начальника IV управления всегда совещался с вами по всем важным документам?
Кальтенбруннер : Не только я отрицаю это, но и факты говорят против этого; он имел непосредственные полномочия от Гиммлера и не имел никакого повода заранее обсуждать какие-либо вопросы со мной.
Эймен : Прошу показать подсудимому документ Л-50, который представляется под номером США-793.
Председатель : Разве этот документ еще не представлялся?
Эймен : Нет, милорд. Между прочим, знакомы ли вы были с Куртом Линдов, который дал это письменное показание 2 августа 1945 г.? Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : Несмотря на то, что он был чиновником главного имперского управления безопасности до 1944 года?
Давайте вместе с вами прочитаем абзацы второй и четвертый. Только эти два абзаца, я не хочу тратить время Трибунала на чтение первого и третьего абзацев.
Второй абзац, как вы видите, гласит:
«На основании общего опыта, а также осведомленности об отдельных случаях, я могу подтвердить, что IV отдел (гестапо) составлял доклады относительно действий административных властей в концентрационных лагерях и что эти доклады передавались начальником IV отдела начальнику главного имперского управления безопасности на подпись, а потом передавались рейхсфюреру Гиммлеру».
Кальтенбруннер : Разрешите мне сейчас же сказать по этому поводу. Может быть, было бы важно зачитать и первый пункт.
Эймен : Только кратко, пожалуйста, отвечайте как можно более кратко.
Кальтенбруннер : Пункт первый важен в том отношении, что из этого пункта я заключаю, что свидетель Линдов с 1938 по 1940 год находился в том отделе, в котором составлялись эти доклады. В 1940–1941 гг. он был в отделе по борьбе со шпионажем. В 1942–1943 гг. – в отделе по борьбе с коммунизмом, затем в отделе по информации. Мне кажется, что его показания в пункте втором, когда он говорит об обычаях в отделе государственной тайной полиции, о том, что передавались донесения о событиях в концентрационных лагерях Гиммлеру через начальника IV отдела и начальника главного имперского управления безопасности, относятся только к периоду 1938–1940 гг. В более поздний период, по его собственным словам, у него не было никаких сведений.
Эймен : Другими словами, он говорит правду? Во всяком случае в отношении того периода, когда вы действовали в главном имперском управлении безопасности, правильно?
Кальтенбруннер : Об этом я еще ничего не читал.
Эймен : Я лишь обращаю ваше внимание на два абзаца. Второй абзац мы уже прочли, читаем четвертый:
«Насколько я знаю, ни один из начальников или чиновников главного имперского управления безопасности не имел права подписывать документы, имевшие большое политическое значение, без согласия начальника полиции безопасности, даже в период его временного отсутствия. На основании собственного опыта я могу заявить, что, в частности, начальник IV отдела Мюллер был очень осторожен при подписании документов, имевших общий характер, и особенно в случаях особой важности; он откладывал подписание этих документов до возвращения начальника полиции безопасности, хотя из-за этого пропадало много времени». Подписано: «Курт Линдов».
Кальтенбруннер : По этому поводу следует сделать два замечания. Во-первых, это показание противоречит показаниям различных свидетелей, устанавливающих необычайные полномочия и самостоятельность Мюллера. Во-вторых, это описание Линдова относится к тому времени, когда действовал Гейдрих, то есть, когда Линдов мог собирать сведения, в период 1938–1940 гг. Это не относится к тому времени, когда Гиммлер оставил за собой право отдавать приказы прямо Мюллеру, так как мои обязанности были настолько велики, что одному человеку почти невозможно было с ними справляться.
Эймен : Я не хочу тратить слишком много времени, подсудимый. Но абзацы, которые я прочел вам, соответствуют показаниям Олендорфа на этом Суде, не правда ли?
Кальтенбруннер : Показания Олендорфа по этому поводу были мне представлены вчера моим защитником. Но из показаний Олендорфа, я думаю, ясно, что право отдавать всякий оперативный приказ, то есть и приказ о превентивном заключении, который, как он сказал, касается «последней прачки», находилось в непосредственном ведении Гиммлера, который мог передать это право только Мюллеру.
Эймен : Все мы знаем, что показал Олендорф. Я лишь хочу спросить вас, считаете ли вы показания Олендорфа правильными?
В ходе предварительного допроса вы сказали, что имели самую тесную связь с Олендорфом и вы можете надеяться, что он скорее чем кто-либо другой из ваших коллег скажет правду. Правильно это?
Кальтенбруннер : Это последнее замечание я не помню. Первое утверждение, что он был одним из моих основных сотрудников, оправдывается и доказывается уже тем, что он был начальником управления внутригерманской информационной службы, которое составляло часть моего информационного аппарата, то есть все сведения внутриполитического характера, и сведения о всех германских жизненных областях я получал большей частью именно из этого 3-го управления, исключая те сведения, которые я получал из своего, лично мною созданного, дополнительного аппарата.
Эймен : Вскоре после Пасхи 1934 года вы находились под арестом в лагере Кайзерштейнбрух?
Кальтенбруннер : Повторите, пожалуйста, в каком году?
Эймен: В 1934 году.
Эймен : Совместно с другими чиновниками СС вы когда-либо обследовали концентрационный лагерь Маутхаузен?
Кальтенбруннер : С другими чиновниками СС? Нет. Насколько я помню, я поехал туда один и должен был явиться к Гиммлеру, который, как я уже рассказал вчера, находился в этот момент в поездке по Южной Германии.
Эймен : И вы осмотрели только каменоломню?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : Вы знакомы были с Карвинским, статс-секретарем в кабинетах Дольфуса и Шушнига с сентября 1933 года по октябрь 1935 года?
Кальтенбруннер : Я видел однажды Карвинского. Я думаю, что он посетил нас во время нашей голодной забастовки в лагере Кайзерштейнбрух. Больше я его никогда не видел. Возможно, что это был один из его представителей. Этого я не помню.
Эймен : Попрошу показать подсудимому документ ПС-3843, который представляется под номером США-794. Я хотел бы сказать членам Трибунала, что в этом документе довольно неприличный язык. Но мне кажется, что в силу обвинений, выдвинутых против подсудимого, следует все же огласить его.
Обратите внимание, подсудимый.
Кальтенбруннер : Разрешите мне сначала прочесть весь документ?
Эймен : Нет, это займет слишком много времени, подсудимый. Меня интересует только абзац, начиная со слов: «Вскоре после Пасхи…» Нашли это место? Кальтенбруннер : Да, нашел.
Эймен : «Вскоре после Пасхи 1934 года мне было сообщено, что заключенные в лагере Кайзерштейнбрух объявили голодовку. Поэтому я сам туда отправился, чтобы узнать, каково положение дел. В то время, как в большинстве бараков поддерживалась дисциплина, в одном бараке был большой беспорядок. Я заметил, что высокий человек был зачинщиком всего этого беспорядка. Это был Кальтенбруннер, который был в то время кандидатом в адвокаты и который был арестован за его противозаконную деятельность в Австрии. В то время как все остальные заключенные отказались от голодовки после того, как я побеседовал с ними, бараки, в которых командовал Кальтенбруннер, продолжали голодовку.
Я вновь увиделся с Кальтенбруннером в лагере Маутхаузен, когда я был очень серьезно болен и лежал на гнилой соломе совместно с сотнями других, тяжело больных, умиравших заключенных. Заключенные, больные самыми серьезными желудочными болезнями, страдали от истощения и находились в неотапливаемых бараках в самый разгар зимы. Им не оказывалось никакой, даже самой элементарной санитарной помощи. В течение многих месяцев нельзя было пользоваться ни умывальником, ни уборной, которая была испорчена. Тяжело больные вынуждены были оправляться в маленькие ведра из-под мармелада. Загаженная солома в течение многих недель не менялась, так что образовалась зловонная жидкость, в которой ползали черви и насекомые. Не было никакой медицинской помощи, лекарств. Положение было таково, что от 10 до 20 человек умирали каждый вечер.
Кальтенбруннер прошел через барак со свитой блестящих чиновников СС, видел все – должен был видеть все. Нам показалось, что эти нечеловеческие условия теперь будут изменены. Но, по-видимому, Кальтенбруннер согласился с ними, так как ничего после этого не изменилось».
Это правда? Или это неправда, подсудимый?
Кальтенбруннер : Этот документ, который, по-видимому, предъявлен мне с целью застать меня врасплох, может быть мною полностью опровергнут…
Эймен : Одну минуточку. Я спросил вас, правда или неправда, что там написано?
Кальтенбруннер : Это не соответствует действительности и может быть полностью опровергнуто мною во всех деталях.
Эймен : Одну минуту. Подсудимый, может быть, вы подождете, пока я прочту два других документа по этому же вопросу и, может быть, потом вы дадите объяснения сразу по трем документам. Это вас удовлетворит?
Кальтенбруннер : Как Вы желаете.
Эймен : Прошу показать подсудимому документ ПС-3845, который представляется под номером США-795. Вы заявили, что вы отрицаете посещение и обследование вами крематория в Маутхаузене?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : Вы знакомы с Альбертом Тифенбахером?
Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : У нас есть документ. Тифенбахер был заключен в концлагере Маутхаузен с 1938 года по 11 мая 1945 года. Он работал в крематории в Маутхаузене в течение трех лет, он переносил трупы. Вы видите это?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : В конце первой страницы имеется вопрос:
«Вопрос : Вы помните Айгрубера?
Ответ : Айгрубер и Кальтенбруннер были из города Линца.
Вопрос : Вы когда-либо видели их в Маутхаузене?
Ответ : Я очень часто видел Кальтенбруннера.
Вопрос : Сколько раз?
Ответ : Он время от времени приезжал и осматривал крематорий.
Вопрос : Сколько раз?
Ответ : Три или четыре раза.
Вопрос : Когда он приезжал, вы слышали, что он говорил что-нибудь кому-нибудь?
Ответ : Когда приезжал Кальтенбруннер, большинство заключенных должно было исчезнуть и только некоторые лица были представлены ему». Это правильно или нет?
Кальтенбруннер : Это абсолютно неверно.
Эймен : Теперь покажем вам третий документ, а потом вы вкратце дадите объяснения. Прошу показать подсудимому документ ПС-3845, который представляется под номером США-796. Между прочим, вы когда-либо видели исполнение трех различных видов казней в Маутхаузене одновременно? Три различных вида казней?
Кальтенбруннер : Нет, это неправда.
Эймен : Вы знали Иоганна Кандута, который писал эти показания?
Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : Из его показаний вы увидите, что он жил в Линце. Он был заключен в концлагерь Маутхаузен с 21 марта 1939 г. по 5 мая 1945 г. и работал на кухне; кроме того, он работал истопником крематорской печи.
«Вопрос : Вы когда-либо видели Кальтенбруннера в Маутхаузене?
Ответ : Да.
Вопрос: Помните, когда это было?
Ответ : В 1942–1943 гг.
Вопрос : Можете более точно определить?
Ответ : Я не помню даты.
Вопрос : Вы помните только это одно посещение в 1942 или 1943 гг.?
Ответ : Я видел Кальтенбруннера три раза.
Вопрос : В каком году?
Ответ : В 1942 и 1943 гг.
Вопрос : Скажите нам вкратце, что вы думали об этих посещениях Кальтенбруннера, то есть, что вы видели, что вы делали и когда вы увидели, что он присутствовал при казнях?
Ответ : С Кальтенбруннером приехали Айгрубер, Шульц, Зейрейс, Штрейтвизер, Бахмейер и некоторые другие лица. Кальтенбруннер вошел со смехом в газовую камеру. Затем людей привезли из барака на казнь, и потом были продемонстрированы все три вида казни: повешение, расстрел в затылок и отравление газом. После того, как улеглась пыль, мы должны были оттащить трупы.
Вопрос : Когда вы видели эти различные виды казней, это было демонстрирование способов казни или обычные казни?
Ответ : Я не знаю, были ли это обычные казни или же демонстрирование. Во время этих казней присутствовали, помимо Кальтенбруннера, начальники бараков и гауптшарфюрер, Зейдель и Дюлен также присутствовали, последний повел заключенных вниз.
Вопрос : Известно ли вам, были ли казни назначены на этот день или же это был показ для приехавших?
Ответ : Да, эти казни были назначены на этот день.
Вопрос : Откуда вам было известно, что эти казни были назначены на этот день? Кто-нибудь сообщил вам о том, что казни назначены?
Ответ : Мне сказал об этом начальник крематория гауптшарфюрер Роот, он всегда меня звал к себе в комнату и говорил мне: „Кальтенбруннер сегодня приедет, и нужно все подготовить для казни в его присутствии“. Затем нам нужно было затопить и прочистить печь».
Кальтенбруннер : Могу я отвечать?
Эймен : Это правда или неправда, подсудимый?
Кальтенбруннер : Ссылаясь на данную мною присягу, я торжественно заявляю, что ни единое слово из этого утверждения не является правдой. Разрешите мне начать с первого документа?
Эймен : Да, пожалуйста.
Кальтенбруннер : Свидетель Карвинский заявляет, что он видел меня в 1934 г. в связи с голодовкой в лагере Кайзерштейнбрух… Я был арестован не за националсоциалистскую деятельность, а в документе об аресте, который был представлен в письменной форме и о котором Карвинский должен был знать как бывший начальник службы безопасности в Австрии было написано дословно: «В целях предотвращения национал-социалистской деятельности», то есть в тот период не было никакой запрещенной деятельности, которая могла бы быть мне инкриминирована.
Эймен : Разрешите мне прервать вас, подсудимый. Я вполне буду удовлетворен, если вы заявите, что это показание не соответствует действительности. Если для вас этого достаточно, то для меня также достаточно.
Кальтенбруннер : Господин представитель обвинения, я не могу довольствоваться этим. Если вы зачитываете Высокому Суду и всей мировой общественности целые страницы показаний, о которых вы утверждаете, что они достоверны, и которые выдвигают против меня чудовищное обвинение, то мне должна быть предоставлена возможность отвечать больше, чем «да» или «нет». Я не могу просто, как какой-либо тупой преступник…
Эймен : Хорошо, подсудимый. Теперь перейдем к вопросу о Варшавском гетто. Вспоминаете ли вы доказательства, представленные Трибуналу, согласно которым 400 тысяч евреев были вначале согнаны в гетто, а затем войска СС замучили 56 тысяч, из которых более 14 тысяч были убиты. Припоминаете ли вы эти доказательства?
Кальтенбруннер : Я не помню в деталях этих доказательств, а то, что мне известно об этом, я уже сегодня рассказал.
Эймен : Было ли вам известно о том, что почти все из этих 400 тысяч евреев были истреблены в лагере смерти в Треблинке? Вы знали об этом? Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : Какое отношение вы имели к уничтожению евреев в Варшавском гетто?
Никакого, разумеется, как вы обычно отвечаете?
Кальтенбруннер : Я уже заявлял, что я не имел к этому никакого отношения.
Эймен : Я прошу, чтобы подсудимому предъявили документ ПС-3840, который я представляю за номером США-803.
(Документ предъявляется Кальтенбруннеру .) Вы были знакомы с Карлом Калеске?
Кальтенбруннер : Нет, этого имени я не знаю.
Эймен : Сможете ли вы восстановить его фамилию в памяти, если я вам напомню, что он был адъютантом генерала Штропа?
Кальтенбруннер : Я не знаю адъютанта генерала Штропа. Я не знаю имени, которое вы мне сейчас назвали – Калеске.
Эймен : Перейдем к письменному показанию, данному им под присягой. Оно имеется у вас?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен : «Моя фамилия и имя Карл Калеске. Я был адъютантом доктора фон Заммерн-Франкенегга с ноября 1942 по апрель 1943 года в то время, когда он был начальником СС и полицайфюрером в Варшаве. Затем я стал адъютантом Штропа, начальника СС и полиции до августа 1943 года. План действий в Варшавском гетто был составлен в то время, когда Заммерн-Франкенегг был начальником СС и полицайфюрером. Генерал Штроп принял на себя командование в тот день, когда начались эти действия. Функции полиции безопасности во время действий против Варшавского гетто заключались в том, чтобы сопровождать войска СС. Некоторые эсэсовские части получили задание очистить определенные улицы. С каждой эсэсовской группой были 4–6 полицейских из полиции безопасности, потому что они хорошо знали гетто. Эти полицейские подчинялись доктору Ханну – начальнику полиции безопасности города Варшавы. Ханн получил свое приказание не от начальника СС и полицайфюрера Варшавы, а непосредственно от Кальтенбруннера из Берлина. Подобным образом поступали приказания не только в отношении действий против гетто, но и в отношении всех других вопросов. Часто доктор Ханн приходил к нам в управление и сообщал СС и полицайфюреру о том, что он получил такой-то и такой-то приказ от Кальтенбруннера, о содержании которого он хотел бы информировать начальника СС и полицайфюрера. Но он поступал так только в отношении некоторых приказов, а не всех, которые он получал.
Я помню один случай, когда 300 иностранцев-евреев были собраны полицией безопасности в польском отеле. Когда подходили к концу действия, направленные против гетто, Кальтенбруннер приказал полиции безопасности вывести этих людей. Во время моего пребывания в Варшаве полиция безопасности занималась вопросами, касающимися подпольного движения. Полиция безопасности в этих вопросах действовала независимо от СС и полицайфюрера и получала приказы Кальтенбруннера из Берлина. Когда руководитель подпольного движения в Варшаве был захвачен в июне или июле 1943 года, его самолетом отправили непосредственно к Кальтенбруннеру в Берлин».
Подсудимый, считаете ли вы эти показания соответствующими действительности или нет?
Кальтенбруннер : Эти показания совершенно не соответствуют действительности. Я должен сказать обвинению…
Эймен : Точно так же, как и все другие показания, данные другими лицами и сегодня оглашавшиеся для вас? Это правильно?
Кальтенбруннер : Это заявление не соответствует действительности, и оно может быть опровергнуто.
Эймен : Вы то же самое говорили в отношении всех других показаний, которые я вам оглашал сегодня? Разве это не так?
Кальтенбруннер : Господин обвинитель, я должен…
Эймен : Я спрашиваю вас: так это или не так?
Кальтенбруннер :…Я не могу соглашаться со всем тем, что мне ошибочно инкриминирует обвинение, хотя ответственность за это и ложится на Гиммлера.
Эймен : Хорошо, продолжайте. Вы можете говорить все, что желаете.
Кальтенбруннер : Я прошу сегодня вспомнить то, что я уже говорил относительно подчинения высших начальников СС и полиции и об их полномочиях в оккупированных областях. Все они непосредственно подчинялись Гиммлеру. Высшим начальникам СС и полиции подчинялись чиновники СС и полиции в маленьких областях; последним подчинялись такие ответвления, как полиция порядка и безопасности.
Весь полицейский аппарат в оккупированных областях не подчинялся центральному имперскому управлению безопасности. Здесь есть люди, которые должны подтвердить мои показания. Здесь был допрошен Бах-Зелевский, который все время находился в оккупированных областях и знает это. Здесь есть подсудимый Франк, который работал с одним таким высшим начальником СС и полиции, который позднее стал его статс-секретарем.
Эймен : Хорошо, ваш защитник может вызвать всех этих людей. Я вас спрашиваю только о том, соответствует ли данный документ действительности или нет.
А затем я попрошу вас дать краткие объяснения, которые вы считаете необходимыми.
Кальтенбруннер : Этот документ неверен.
Эймен : А сейчас перейдем к генералу Штропу. Знал ли он что-либо об этом распоряжении ликвидировать Варшавское гетто?
Кальтенбруннер : Да, раз он был руководителем СС и полиции безопасности в Варшаве и вы мне представили его дневник и доклад. Штроп подчинялся тамошнему высшему начальнику СС и полиции и провел эту акцию по приказу Гиммлера, полученному через высшего начальника СС и полиции.
Эймен : Штроп был очень хорошим вашим другом, не так ли?
Кальтенбруннер : Я видел Штропа, может быть, два или три раза в своей жизни у рейхсфюрера Гиммлера.
Эймен : Если бы здесь был Штроп, он, по-видимому, мог бы сказать правду относительно всего, что касается Варшавского гетто. Не так ли?
Кальтенбруннер : Он должен был бы, по крайней мере, подтвердить, что он подчинялся высшему начальнику СС и полиции в генерал-губернаторстве, а не мне. Я был бы рад, если бы он сейчас подтвердил это. Из Ваших слов я должен предположить, что этот человек находится здесь.
Эймен : Он сейчас не находится здесь, но, к счастью, у нас имеется его письменное показание, данное им под присягой, касающееся тех же самых вопросов, по которым я вас допрашиваю. Я попрошу передать подсудимому документ ПС-3841, который представляется за номером США-804.
Сейчас мы узнаем, подтверждает ли Штроп то, что вы пытаетесь сейчас доказать Трибуналу. Вы согласитесь с тем, что подтверждает Штроп, не так ли?
Кальтенбруннер : Я еще не читал этого документа.
Эймен : Хорошо, я сейчас зачитаю эти показания. «Мое имя – Юрген Штроп. Я был начальником СС и полицайфюрером района Варшавы с 17–18 апреля 1943 г. и до конца августа 1943 года. План действий против Варшавского гетто был составлен моим предшественником оберфюрером доктором фон Заммерн-Франкенеггом. В день начала этих действий я принял на себя командование, и фон Заммерн-Франкенегг пояснил мне, что следовало делать в этом направлении. Он имел у себя приказ от Гиммлера, и, кроме того, я получил телеграмму от Гиммлера, в которой он мне приказал очистить Варшавское гетто и сравнять его с землей. Для того чтобы выполнить это, я имел в своем распоряжении два батальона войск СС, 100 вооруженных людей из частей регулярной полиции и 75–100 полицейских из полиции безопасности. Полиция безопасности была активна в проведении действий против Варшавского гетто. При этом они должны были сопровождать эсэсовские части группой в 6–8 человек, как проводники или люди, знакомые со всеми вопросами, касающимися гетто. Оберштурмбанфюрер доктор Ханн был начальником полиции безопасности Варшавы в то время. Ханн передал полиции безопасности приказы относительно ее задач во время этих действий. Эти приказы не были переданы Ханну мною, они поступили от Кальтенбруннера из Берлина. Как начальник СС и полицайфюрер Варшавы, я не отдавал никаких приказаний полиции безопасности. Все приказы Ханн получал от Кальтенбруннера из Берлина. Например, в июне или в июле того же года я вместе с Ханном посетил управление Кальтенбруннера, и Кальтенбруннер сообщил мне, что хотя мы и должны работать совместно, но все основные приказы для полиции безопасности должны поступать от него из Берлина. После того как примерно 50–60 тысяч человек были захвачены из гетто, их привезли на железнодорожную станцию. Полиция безопасности должна была осуществлять надзор за этими людьми и отвечать за перевозку их в Люблин. Немедленно после того как были закончены действия против гетто, примерно 300 иностранных евреев были собраны в польский отель. Эти лица частично находились здесь до начала действий против гетто, а частично были переведены во время осуществления этих действий. Кальтенбруннер приказал Ханну вывезти этих лиц. Сам Ханн сказал мне, что он получил этот приказ от Кальтенбруннера. Все смертные казни проводились согласно приказам из главного имперского управления безопасности, а именно – от Кальтенбруннера.
Я прочел эти показания и полностью подтверждаю их. Я дал эти показания без принуждения, по собственной воле».
Считаете ли вы эти показания Штропа правильными или нет?
Кальтенбруннер : Это – ложные показания. Я прошу доставить сюда Штропа.
Эймен : Вы видите, что эти письменные показания совершенно опровергают ваши показания и подтверждают в основном каждую деталь показания, данного Калеске, который в то время был адъютантом Штропа. Разве это не так?
Кальтенбруннер : Это неправильно уже потому, что Штроп приближается к моему утверждению, указывая на первой же странице, что приказ относительно Варшавского гетто он получил от Гиммлера, чего свидетель Калеске нигде не говорит.
Эймен : С этим я могу согласиться.
Кальтенбруннер : При допросе генерала Штропа должно было бы выясниться, что Ханн, само собой разумеется, получал от гестапо в Берлине приказы; получал ли он их по этому делу, я не знаю, но, несомненно, органы полиции безопасности должны были в некоторых случаях, в частности по вопросам судопроизводства, подчиняться IV отделу главного имперского управления безопасности.
Эймен : А теперь, подсудимый, я хотел бы обратить ваше внимание на документ ПС-3819, ВБ-306, который уже был представлен в качестве доказательства. Это – протокол совещания в рейхсканцелярии от 11 июля 1944 г. за подписью Ламмерса, который на днях давал свои показания Трибуналу по этому же вопросу. Я думаю, что вы помните о том, что вы присутствовали на этом совещании.
Кальтенбруннер : Я этого еще не знаю. Я не знаю, что обсуждалось на этом совещании.
Эймен : Вы нашли это место, подсудимый?
Кальтенбруннер : Да, нашел.
Эймен : Хорошо, я читаю:
«Начальник полиции безопасности доктор Кальтенбруннер изъявил свое согласие, когда его запросил уполномоченный по использованию рабочей силы, передать полицию безопасности в его распоряжение для выполнения этой задачи. Но он указал, что численность полиции была недостаточна, и поэтому полиция не представляла собой большой силы. Во всей Франции он имел только 2400 человек. И поэтому вопрос о том, могут ли быть все возрастные группы захвачены такой слабой полицией, был сомнительным. По его мнению, министерство иностранных дел должно оказать более сильное влияние на иностранные правительства».
Подсудимый, действительно ли этот документ отражает то, что имело место на этом совещании?
Кальтенбруннер : Я сейчас не могу утверждать этого на основании данного текста, но должен сказать по этому поводу следующее… Нужно было бы установить, был ли там я по поручению имперского министерства внутренних дел и начальника германской полиции Гиммлера… То, что я был там по поручению Гиммлера, показывает цифра, которая здесь названа, а именно то, что только 2400 человек находятся у нас в распоряжении. Такого числа никогда не было ни у полиции безопасности, ни у СД, ни у обеих вместе; сюда была причислена и полиция порядка и другие мелкие организации, которые были подчинены Гиммлеру.
Во всяком случае, в этом документе нет одного – того, что Кальтенбруннер только передавал здесь мнение Гиммлера по поручению последнего.
Эймен : Хорошо, подсудимый. Вспомните ли вы о показаниях, которые представлялись Трибуналу относительно того, как Германия пыталась провоцировать словаков на восстание против Чехословакии и как Гитлер использовал это восстание словаков для того, чтобы оккупировать Чехословакию в марте 1939 года?
Кальтенбруннер : Я не знаю, кто давал такие показания.
Эймен : Хорошо, но, во всяком случае, вы с 1938 года по 1939 год были статссекретарем полиции безопасности в Австрии. Не так ли?
Кальтенбруннер : Нет, я тогда не был статс-секретарем полиции безопасности. Я был статс-секретарем по вопросам безопасности в Австрийском правительстве в Вене. Это важно, так как полиция безопасности в Австрии была создана из Берлина и управлялась Берлином.
Эймен : Хорошо… Разве в действительности вы лично не руководили деятельностью словацких заговорщиков и не оказывали им помощь тем, что снабжали их оружием и взрывчатыми веществами? Отвечайте, пожалуйста, «да» или «нет»? Кальтенбруннер : Нет.
Эймен : Не припоминаете ли вы, что вы присутствовали на каком-либо совещании, где разрабатывался план относительно того, как спровоцировать это восстание в Словакии? Вы отрицаете это?
Кальтенбруннер : Это неверно. Я никогда не участвовал в таком подстрекательстве к восстанию в Словакии. Я участвовал лишь на первом заседании правительства Словакии в качестве уполномоченного германской империи.
Эймен : Помогал ли вам ваш друг Шпациль осуществлять ваши планы?
Кальтенбруннер : Я не помню. Во всяком случае это не были немецкие планы; если вы рассмотрите политическую обстановку в Словакии в тот момент, вы убедитесь, что империи совершенно не нужно было подстрекать Словакию. Само движение Глинки, которым тогда руководил, по-моему, доктор Тука, а также доктор Тисо, пришло к такому решению.
Эймен : Были ли вы знакомы с оберштурмбанфюрером Фрицем Мундхенке?
Кальтенбруннер: Я не понимаю…
Эймен : Вы это увидите из документа ПС-3842, который я попрошу передать вам, я представляю его за номером США-805.
Подсудимый, это довольно пространный документ и я не хочу подробно останавливаться на нем. Я хочу обратить ваше внимание прежде всего на первые строчки.
«Что касается оккупации Чехословакии, то были предприняты два различных действия.
1. Оккупация Судетской области и пограничных районов, населенных немецкими согражданами.
2. Оккупация самой Чехословакии».
И затем идут следующие строки:
«За некоторое время до проведения второго действия офицеры из „Глинка Гарде“ (подпольной, нелегальной полуэсэсовской организации в словацкой части бывшей Чехословацкой республики) стали посещать управление СС в Донау (которое первоначально называлось „Управление СС Австрии“)».
Затем подробно излагается план того, как спровоцировать это восстание. И в конце первого параграфа вы найдете следующее:
«В секретном заседании я не принимал участия. Я чувствовал, что мне не полностью доверяли. Я видел каких-то людей в приемной Кальтенбруннера и затем, насколько я помню, в столовой. Мне ничего не говорили об обсуждавшейся теме, которая, без сомнения, имела отношение к выработке плана действий».
Затем вы найдете следующее:
«Один Кальтенбруннер несет ответственность за эти действия…»
Подсудимый, я спрашиваю вас, соответствует ли действительности содержание данного документа в том виде, как я его предъявил вам или нет?
Кальтенбруннер : Нельзя сказать, что это правда, и нельзя сказать, что это неправда; это ясно только тому, кто хорошо знает всю ситуацию…
Я должен сказать, что в этом документе правильно одно. Это то, что я совещался с членами гвардии Глинки в Вене, Парк-Ринг, № 8; речь шла о том, чтобы немецкое национальное меньшинство в Словакии и гвардия Глинки совместно выставили кандидатов в Словацкое правительство. Именно об этом свидетельствуют документы и события в Прессбурге. Все это может быть подтверждено любым человеком, в том числе и Мундхенке, который был руководителем национального меньшинства. Но ввиду того, что оккупации Словакии вообще не было, мне и не следует оправдываться по этому поводу.
Эймен : Подсудимый, во время этого процесса в качестве доказательства был представлен приказ Гиммлера о том, что гражданское население не должно наказываться за линчевание союзных летчиков, и вы слышали показания, данные под присягой Шелленбергом и Гердезом относительно того, что вы, как начальник СД и полиции безопасности, дали соответствующие указания вашим подчиненным. Отрицаете ли вы правильность этих показаний? Говорите, пожалуйста, «да» или «нет».
Кальтенбруннер : Я не хочу отрицать правильность их, но отрицаю, что я делал когда-либо такое заявление… Я заявил, например, в присутствии Гитлера, что я никогда не буду выполнять подобный приказ. Правда, это было позднее, но это было моим глубоким личным убеждением. Впрочем, я уже говорил вчера по этому вопросу со своим защитником.
Эймен : Ну, хорошо, подсудимый. Сейчас перейдем к документу ПС-3855, который представляется в качестве доказательства под номером США-806. Вы увидите, что в конце этого документа имеется ваша фамилия. Вы сами должны определить, является ли это вашей подписью, факсимиле или еще чем-нибудь другим.
Вы имеете этот документ перед собой?
Кальтенбруннер : Да.
Эймен: Вы видите, что этот документ исходит от начальника полиции безопасности и СД, и, кроме того, согласно пометкам в левом верхнем углу, он был передан вам на подпись четвертым отделом А-2-Б.
Кальтенбруннер : Эта первая и очень крупная ошибка, господин обвинитель.
Эймен : Хорошо… Адресовано:
a) Всем начальникам и инспекторам полиции безопасности и СД (для устной информации всех подчиненных управлений).
b) Отделам IV-A и IV-Б подотделам
IV А 4–IV А 6
c) 5-му управлению имперской уголовной полиции. К сведению старших начальников СС и полицайфюреров, а также начальников полиции охраны порядка.
d) Начальникам отделов I–III и VI главного имперского управления безопасности…
Целый ряд вопросов относительно обращения со сбитыми вражескими летчиками нуждается в разъяснении. В принципе: всех захваченных вражеских летчиков следует заковывать в кандалы.
Эта мера необходима, и она должна выполняться с полного согласия начальника штаба верховного командования вооруженными силами – 1) с целью предотвратить частые побеги и
2) из-за недостатка персонала на сборных пунктах. Команды вражеских летчиков: а) которые оказывают сопротивление при их захвате в плен или д) которые носят гражданскую одежду под военной формой должны расстреливаться немедленно.
Вражеские летчики, особенно из состава англо-американских воздушных сил, в большинстве случаев носят при себе особые мешки, в которых имеются кинжалы, различные карты, купоны на паек, инструменты и все необходимое для совершения побега. Все эти мешки, которые приготовлены на случай побега, должны отбираться полицейскими агентами, ибо эти мешки облегчают побег. Их следует передавать командованию военно-воздушных сил. Приказ рейхсфюрера СС от 10 августа 1943 г. (о котором, согласно вашим показаниям, насколько я помню, вам ничего неизвестно) полностью не выполняется, так как, по-видимому, этот приказ не был в устной форме доведен до сведения всех подчиненных полицейских управлений, как это было приказано. Поэтому вторично приказывается:
«Полиция не должна вмешиваться в конфликт между германским населением и спустившимися на парашютах англо-американскими летчиками-террористами.
Около тела одного из сбитых английских летчиков были найдены нарукавная повязка с надписью «немецкие военно-вооруженные силы» и кокарда. Эту нарукавную повязку носил только личный состав действующих войск; она дает право доступа каждому лицу, имеющему ее, на все важнейшие военные и стратегические пункты в различных зонах действий. Вражеские агенты, сброшенные с самолетов, вероятно, будут применять этот новый вид маскировки…
6) В течение последних месяцев отдельные случаи показали, что германское население арестовывает вражеских летчиков, однако до передачи их полиции или вооруженным силам оно слишком мягко обращается с ними. Строгие меры, принятые по отношению к этим гражданам со стороны государственной полиции, удержат их от ареста вражеских летчиков, ибо подобные случаи не следует смешивать с преступными действиями по оказанию содействия скрывающимся вражеским летчикам. Рейхсфюрер СС приказал применять следующие меры в отношении тех граждан, которые обращаются с вражескими летчиками подобным образом либо умышленно, либо проявляя ненужную жалость к ним:
1. В особенно серьезных случаях нарушения этого приказа направлять таких лиц в концлагеря; помещать в местных газетах объявления.
2. В менее серьезных случаях следует применять превентивное заключение в управлениях государственной полиции длительностью не менее 14 дней. Следует также использовать таких лиц для расчистки районов, подвергшихся бомбардировке.
Если же таких разрушенных районов нет на той территории, которая находится под юрисдикцией управления гестапо, то следует применять кратковременное превентивное заключение в одном из ближайших управлений гестапо.
Рейхсфюрер СС установил контакт с рейхслейтером Борманом относительно данного вопроса и указал, что задача партийных официальных лиц заключается в том, чтобы инструктировать население о неуместном проявлении сдержанности по отношению к вражеским летчикам».
Я приказываю начальникам и инспекторам полиции безопасности и СД в письменной форме информировать подчиненные им управления и секции 5 и 6 о вышеизложенном приказе». Подписано: «Доктор Кальтенбруннер. Верно: Розен…»
Отрицаете ли вы тот факт, что вы имеете какое-то отношение к изданию этого приказа, и то, что вы подписали его?
Кальтенбруннер : Я никогда не получал этого приказа. Я ссылаюсь здесь на свои вчерашние показания относительно системы подчинения отдела IV-A, который является составителем этого письма, как это видно из пометки наверху; в этих вопросах отдел подчинялся непосредственно Гиммлеру.
Эймен : Таким образом, вы отрицаете, что эта подпись ваша, и утверждаете, что вы ничего не знаете о данном документе, на котором имеется ваша подпись.
Это правильно?
Кальтенбруннер : Господин обвинитель…
Эймен : Подсудимый, ответьте, пожалуйста, на этот вопрос. Вы что же – отрицаете, что этот документ исходил от вас, так же как вы отрицали все другие документы, которые были вам представлены сегодня. Это правильно?
Кальтенбруннер : Я заявил вчера и здесь и моему защитнику, что я не получал этих документов. Я должен был бы знать это. Конечно, я частично виноват в том, что не обращал внимания, не даются ли от моего имени такие приказы. Я вчера совершенно не отрицал эту свою вину. Но какова была моя точка зрения по этому вопросу, явствует из показаний Келлера.
Председатель : Я не понимаю, либо вы говорите, что это не ваша подпись на документе, либо, что подписали этот документ, не глядя на содержание? Что именно вы утверждаете?
Кальтенбруннер : Господа! Я никогда не получал этого документа, этого приказа. Я не мог подписать его, так как это противоречило бы моим убеждениям.
А каковы были мои убеждения, видно из показаний свидетеля Келлера.
Председатель : Я не спрашиваю о ваших внутренних убеждениях, я спрашиваю только о том, подписывали вы этот документ или нет? Кальтенбруннер : Нет…
Смирнов : Подсудимый, вчера полковник Эймен предъявил Суду документ, изобличающий ваше активное участие в ликвидации Варшавского гетто. Опровергая это, вы пытались утверждать, что начальники полиции в оккупированных областях подчинялись рейхсфюреру СС Гиммлеру и к вам отношения не имели. Вы подтверждаете это заявление?
Кальтенбруннер : Да, но оно нуждается в дополнении, ибо я вчера уже сказал, что в подчинении Гиммлера находился начальник СС и полиции генералгубернаторства и что последнему подчинялись начальники СС и полиции областей.
Начальнику СС и полиции генерал-губернаторства были подчинены начальники полиции охраны порядка, полиции безопасности и войск СС; начальникам СС и полиции областей – командиры соответствующих частей полиции по области.
Смирнов : Может быть, вы скажете, кому подчинялись полицейские чиновники?
Может быть, вы помните и второе заявление, где говорили, что вы были против крайних мер Крюгера в отношении польских евреев и старались удержать его от этого?
Кальтенбруннер : Я заявил, что я выступал за устранение Крюгера от занимаемой им должности в генерал-губернаторстве.
Смирнов : Я прошу передать подсудимому дневник Франка. Пусть он обратит внимание сначала на страницу 13, где выступает Крюгер, а потом на страницу 15. Я оглашу три абзаца из этого места на странице 15. Читайте и следите, правильно ли это переведено:
«Нет сомнения, – говорит Крюгер, – что устранение евреев повлияло на успокоение…»
Кальтенбруннер : Это место мне не передано. У меня в руках страница 13 документа.
Смирнов : Я снова начну: «Нет сомнения, что устранение евреев повлияло на успокоение. Полиции пришлось выполнить самую трудную и неприятную задачу, но она выполняла ее по приказу фюрера ради защиты интересов Европы. Мы вынуждены устранить евреев также из военной промышленности».
Я пропускаю один абзац, прошу вас тоже пропустить его. Читаю дальше:
«Мы вынуждены устранить евреев также и из военной промышленности и с заводов, имевших военно-хозяйственное значение, если их использование не вызывалось исключительно важными соображениями военного характера. Евреи в этих случаях будут сосредоточены в больших лагерях и оттуда в дневное время будут отправляться на работу на военные заводы. Рейхсфюрер СС, однако, желает, чтобы и эти евреи были устранены с заводов. По этому поводу он, Крюгер, вел разговоры с РСХА и предполагает, что это желание рейхсфюрера не может быть выполнено в полном объеме. Среди рабочих-евреев имеются специалисты, механики по точным работам и прочие квалифицированные рабочие, которых нельзя сегодня без всяких последствий заменить поляками».
Я обращаю ваше внимание особенно на следующую фразу:
«Поэтому он просит доктора Кальтенбруннера доложить об этом рейхсфюреру СС и просить его, чтобы он отказался от устранения этих рабочих-евреев. На заводах остались наиболее выносливые в физическом отношении евреи, так называемые маккавеи, которые отлично работают. Кроме них, работают также женщины, в отношении которых установлено, что они сильнее евреев. К такому же заключению мы, впрочем, пришли и во время ликвидации Варшавского гетто. Выполнение этой задачи было сопряжено с большими трудностями».
Я опускаю одну фразу и привожу следующую: «Есть сведения, что в этом случае евреи также защищались до последнего с оружием в руках от СС и полиции».
Из книги Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему автора Звягинцев Александр ГригорьевичИз выступления представителя обвинения США Вальтера Брудно по делу подсудимого Розенберга [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 9 января 1946 г.] Подсудимому Розенбергу предъявлено обвинение по всем четырем разделам обвинительного акта.
Из книги автораПредставление доказательств помощником главного обвинителя от СССР Н. Д. Зоря по разделу обвинения «Агрессия против СССР» [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 11, 12 и 13 февраля 1946 г.] Господа судьи! Моей обязанностью является представление
Из книги автораПредставление доказательств заместителем главного обвинителя от СССР Ю. В. Покровским по разделу обвинения «Преступное попрание законов и обычаев войны об обращении с военнопленными» [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 13 и 14 февраля
Из книги автораПредставление доказательств заместителем главного обвинителя от Франции Ш. Дюбостом о преступлениях в отношении военнопленных [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 30 января 1946 г.] …Другая сторона вопроса в этой политике террора и уничтожения
Из книги автораПредставление доказательств помощником главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирновым по разделу обвинения «преступления против мирного населения» [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 14, 15, 18 и 19 февраля
Из книги автораПредставление доказательств помощником главного обвинителя от СССР Л. Р. Шейниным по разделу обвинения «разграбление и расхищение частной, общественной и государственной собственности» [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 20 февраля
Из книги автораДопрос свидетеля И. А. Орбели [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 22 февраля 1946 г.] Рагинский: Господин председатель! Чтобы исчерпать представление доказательств по моему разделу, прошу Вашего разрешения допросить свидетеля Орбели, который уже
Из книги автораПредставление доказательств помощником главного обвинителя от СССР М. Ю. Рагинским по разделу обвинения «разрушение городов и сел, промышленности, транспорта и связи» [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 22 февраля 1946 г.] Господа судьи!Я приступаю
Из книги автораПредставление доказательств заместителем главного обвинителя от Франции Ш. Дюбостом о казнях заложников и других нарушениях законов и обычаев войны [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 24, 25, 29 и 30 января 1946 г.] Мои британские и американские
Из книги автораДопрос свидетеля Рудольфа Гесса [Стенограмма заседания Международного Военного Трибунала от 15 апреля 1946 г.] Кауфман: С разрешения Трибунала я вызываю свидетеля Рудольфа Гесса.(Свидетель занимает свое место.)Председатель: Встаньте. Назовите свое имя.Свидетель: Рудольф
Из книги автораУничтожение славянских и других народов [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 14 декабря 1945 г.] Когда мы говорим о планах германизации, мы имеем в виду планы ассимилирования захваченных территорий экономически, политически и в культурном
Из книги автораПредставление доказательств американским обвинителем У. Уолшем по разделу обвинения «Преследование евреев» [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 13 и 14 декабря 1945 г.] От имени Главного обвинителя от Соединенных Штатов Америки и в соответствии с
Из книги автораДопрос фельдмаршала бывшей германской армии Фридриха Паулюса [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 11 и 12 февраля 1946 г.] Зоря: Господин председатель. В соответствии с заявлением, сделанным советской делегацией, я прошу разрешения ввести в зал для
Из книги автораИз допроса гитлеровского фельдмаршала Герхардта Мильха. [Из стенограммы заседаний Международного военного трибунала от 8 и 11 марта 1946 г.] Штамер: Когда вы в первый раз узнали, что Гитлер планирует войну с Россией?Мильх: Насколько я помню, это было весной 1941 года…Штамер:
Из книги автораДопрос Шахта [Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 2 и 3 мая 1946 г.] Джексон: Подсудимый Шахт, в то время, когда нацисты захватили власть, у вас ведь были связи во всем мире и вы занимали высокое положение одного из первых банкиров не только Германии, но
Из книги автораРечь Дикса, защитника подсудимого Гельмара Шахта [Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 15 июля 1946 г.] Господин председатель, господа судьи! Исключительный характер дела Шахта становится совершенно очевидным уже при одном взгляде на скамью
