ПОЭТ

– Господин редактор, – сказал мне посетитель смущенно потупив глаза на свои ботинки, – мне очень совестно, что я беспокою вас. Когда я подумаю, что отнимаю у вас минутку драгоценного времени, мысли мои ввергаются в пучину мрачного отчаяния… Ради бога, простите меня!

– Ничего, ничего, – ласково сказал я, – не извиняйтесь.

Он печально свесил голову на грудь.

– Нет, что yж там… Знаю, что обеспокоил вас. Для меня, не привыкшего быть назойливым, это вдвойне тяжело.

– Да вы не стесняйтесь! Я очень рад. К сожалению только, ваши стишки не подошли.

– Эти? Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня.

– Эти стишки не подошли??!

– Да, да. Эти самые.

– Эти стишки??!! Начинающиеся:

Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать…

Эти стихи, говорите вы, не подойдут?!

– К сожалению, должен сказать, что не пойдут именно эти стихи, а не какие-нибудь другие. Именно начинающиеся словами:

Хотел бы я ей черный локон…

– Почему же, господин редактор? Ведь они хорошие.

– Согласен. Лично я очень ими позабавился, но… для журнала они не подходят.

– Да вы бы их еще раз прочли!

– Да зачем же? Ведь я читал.

– Ещё разик!

Я прочел в угоду посетителю еще разик и выразил одной половиной лица восхищение, а другой – сожаление, что стихи все-таки не подойдут.

– Гм… Тогда позвольте их… Я прочту! «Хотел бы я ей черный локон…» Я терпеливо выслушал эти стихи еще раз, но потом твердо и сухо сказал:

– Стихи не подходят.

– Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь в нее. Вдруг да подойдет.

– Нет, зачем же оставлять?!

– Право, оставлю. Вы бы посоветовались с кем-нибудь, а?

– Hе надо. Оставьте их у себя.

– Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но…

– До свиданья!

Он ушел, а я взялся за книгу, которую читал до этого. Развернув её, я увидел положенную между страниц бумажку.

«Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполл…»

– Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду… Опять будет шляться! Николай! Догони того человека, что был у меня, и отдай ему эту бумагу.

Николай помчался вдогонку за поэтом и удачно выполнил мое поручение.

В пять часов я поехал домой обедать.

Расплачиваясь с извозчиком, сунул pyкy в карман пальто и нащупал там какую-то бумажку, неизвестно как в карман попавшую.

Вынул, развернул и прочел:

«Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать…»

Недоумевая, как эта штука попала ко мне в карман, я пожал плечами, выбросил ее на тротуар и пошел обедать.

Когда горничная внесла суп, то, помявшись, подошла ко мне и сказала:

– Кухарка чичас нашла на полу кухни бумажку с написанным. Может, нужное.

– Покажи.

Я взял бумажку и прочел:

«Хотел бы я ей черный ло…»

Ничего не понимаю! Ты говоришь, в кухне, на полу? Черт его знает… Кошмар какой-то!

Я изорвал странные стихи в клочья и в скверном настроении сел обедать.

– Чего ты такой задумчивый? – спросила жена.

– Хотел бы я ей черный ло… Фy ты черт!! Ничего, милая. Устал я.

За десертом в передней позвонили и вызвали меня… В дверях стоял швейцар и таинственно манил меня пальцем.

– Что такое?

– Тс… Письмо вам! Велено сказать, что от одной барышни… Что оне очень, мол, на вас надеются и что вы их ожидания удовлетворите!..

Швейцар дружелюбно подмигнул мне и хихикнул в кулак.

В недоумении я взял письмо и осмотрел его. Оно пахло духами, было запечатано розовым сургучом, а когда я, пожав плечами, распечатал его, там оказалась бумажка, на которой было написано:

«Хотел бы я ей черный локон…»

Все от первой до последней строчки.

В бешенстве изорвал я письмо в клочья и бросил на пол. Из-за моей спины выдвинулась жена и в зловещем молчании подобрала несколько обрывков письма.

– От кого это?

– Брось! Это так… глупости. Один очень надоедливый человек.

– Да? А что это тут написано?.. Гм… «Целовать»… «аждое утро»… «черны… локон…» Негодяй!

В лицо мне полетели клочки письма. Было не особенно больно, но обидно.

Так как обед был испорчен, то я оделся и, печальный, пошел побродить по улицам. Hа углу я заметил около себя мальчишку, который вертелся у моих ног, пытаясь всунуть в карман пальто что-то беленькое, сложенное в комочек. Я дал ему тумака и, заскрежетав зубами, убежал.

Hа душе было тоскливо. Потолкавшись по шумным улицам, я вернулся домой и на пороге парадных дверей столкнулся с нянькой, которая возвращалась с четырехлетним Володей из кинематографа.

– Папочка! – радостно закричал Володя. – Меня дядя держал на руках! Незнакомый… дал шоколадку… бумажечку дал… Передай, говорит, папе. Я, папочка, шоколадку съел, а бумажечку тебе принес.

– Я тебя высеку, – злобно закричал я, вырывая из его pyк бумажку со знакомыми словами: «Хотел бы я ей черный локон…»-Ты у меня будешь знать!..

У каждого из нас в жизни случалась книга, которая на протяжении всего прочтения заставляла улыбаться, хихикать в кулачок, захлебываться смехом или, наплевав на приличия, громко ухохатываться прямо в общественных местах!.

Наринэ Абгарян "Манюня"

Анна, 23 года, продавец в книжном магазине:

"Вообще-то я горячо советую всю трилогию о девочке Манюне! И как раз сама собираюсь перечитывать. Это чистое, незамутненное взрослой чепухой вроде политики, психологии и каких-то ожиданий от жизни насыщенное детство! Такое, каким оно должно быть у всех, и из которого вырастают потом такие прекрасные взрослые, как автор - Наринэ Абгарян. Эта книга - отличная прививка от всего наносного и напоминание, что жизнь - ничего такая штука, если к ней правильно относиться!"

Любимые цитаты:

"Кто бы посмел отказать Ба в помощи? Никто! Жить хотелось всем".

"Как вам объяснить, чем отдают тушеные овощи? Возьмите школьный фартук, разрежьте его на полоски, заправьте мелом и скрипичным ключом. Добавьте двойки по алгебре и геометрии. Томите сутки в молоке с пенкой. Вот так уныло пахнут и выглядят тушеные овощи".

"Для пущего аромата Манька сбрызнула нас освежителем воздуха "Лесная ягода". Амбре, которое мы источали, могло скопытить вполне боеспособную роту пехотинцев".

Илья Ильф и Евгений Петров "Золотой теленок"

Татьяна, 29 лет, учитель:

"Замечательная книга: искрометная, лучистая и всеобъемлющая! Во многом превосходящая первую часть историй про "великого комбинатора". Читала с огромным удовольствием и до слез смеялась! Чувство юмора у авторов - тонкое, без пошлостей, такое искреннее, доброе, что хочется перечитывать книгу неоднократно и советовать всем вокруг!"

Любимые цитаты:

"Не стучите лысиной по паркету!"

"В Рио-де-Жанейро, например, краденые автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто гуманных побуждений - дабы прежний хозяин не огорчался, видя, что на его машине разъезжает посторонний человек".

"Интересный вы человек! Все у вас в порядке. Удивительно, с таким счастьем - и на свободе".

Дуглас Адамс "Автостопом по галактике"

Екатерина, 24 года, инженер:

"Это мой личный №1 в юмористической литературе. Совершенно гениальное произведение, цитатами из которого я частенько разговариваю с друзьями. Содержание пересказать невозможно, ведь это не просто космические приключения безбашенных героев - в своей книге Дуглас Адамс размышляет о Смысле Жизни, Вселенной и Всего Остального! Тонкая и умная книга, прикинувшаяся развлекательным юмористическим бестселлером, но имеющая немало глубинных слоев. Образец того самого легендарного английского юмора (причем одно из лучших его воплощений, на мой взгляд)".

Любимые цитаты:

"Человек, который исколесил всю Галактику вдоль и поперек, прошел через голод, нужду и лишения, и все-таки имеет при себе полотенце - это человек, с которым можно иметь дело".

"Основное различие между предметом, который может испортиться, и предметом, который испортиться не может, состоит в том, что предмет, который не может испортиться, невозможно починить, если он все-таки испортился".

"Технология, делающая что-либо невидимым, так бесконечно сложна, что в 999 999 999 случаях из миллиарда гораздо легче и эффективнее просто взять это что-либо и скрыться с ним в неизвестном направлении".

И, конечно, коронные цитаты (для тех, кто в теме): "Don"t Panic!!!" и "42".

Хелен Филдинг "Дневник Бриджит Джонс"

Александра, 26 лет, технический писатель:

"Вообще я редко читаю книги, которые заставляют улыбаться и поднимают настроение, я больше люблю всякие приключения и готическое фэнтези, а там не до улыбок… Но в свое время меня ооочень веселила книга "Дневник Бриджит Джонс": местами я просто ухохатывалась, и читала ее аж два раза. В том числе на английском. О чем эта книга, наверное, весь свет знает: про не слишком везучую девушку лет за тридцать, одинокую, чья голова и жизнь полны проблем и неловких ситуаций с мужчинами, родителями, лишним весом и т.д., которая в один прекрасный день решает завести дневник, чтобы как-то привести в порядок свою жизнь. Ну, и приводит!"

Любимые цитаты:

"Я поняла: секрет похудения состоит в том, чтобы не взвешиваться".

"Быть женщиной - это еще хуже, чем быть фермером. Столько всего нужно удобрять и убирать: удалять воском растительность на ногах; сбривать волосы под мышками; выщипывать брови; пятки оттирать пемзой; отросшие корни волос подкрашивать; кожу очищать скрабом и увлажнять кремом; прыщи дезинфицировать лосьоном; ногти подпиливать; ресницы красить; целлюлит массировать; мышцы живота укреплять упражнениями. И весь этот трудовой процесс должен быть идеально отлажен - стоит вам отвлечься от него всего на несколько дней, и все усилия будут сведены на нет".

"Необходимость открывать рот в процессе нанесения туши на ресницы - великая и необъяснимая загадка природы".

Сергей Довлатов "Компромисс"

Татьяна, 28 лет, звукорежиссер:

"Из моего довольно обширного читательского опыта самыми "улыбательными" были и остаются почти все произведения Сергея Довлатова. И прежде всего именно потому, что улыбка эта не зубастая: такая, знаете, не переходящая в хохот, но от этого не менее приятная. Как он сам говорил, среди его персонажей нет плохих или хороших, в каждом намешано всего по чуть-чуть. И с каждым из них, как и с каждым из нас, случаются такие обыкновенные, каждодневные смешные и грустные радости. "Компромисс" (серия коротеньких рассказов из самых разных времен), могу сказать без преувеличения, я знаю почти наизусть и перечитываю всякий раз, когда чувствую в себе недостаток такой непосредственности, с которой герои этих книг глядят на жизнь".

Любимые цитаты:

"Порядочный человек - это тот, кто делает гадости без удовольствия".

"По ленинградскому телевидению демонстрировался боксерский матч. Негр, черный как вакса, дрался с белокурым поляком. Диктор пояснил: "Негритянского боксера вы можете отличить по светло-голубой каемке на трусах".

- Ты хоть не врал бы! Кто эта рыжая, вертлявая дылда? Я тебя утром из автобуса видела…

- Это не рыжая, вертлявая дылда. Это - поэт-метафизик Владимир Эрль. У него такая прическа…

Ирина и Леонид Тюхтяевы "Зоки и Бада: пособие для детей по воспитанию родителей"

Татьяна, 35 лет, медработник:

"Эту чудесную книгу "для всех, кто когда-нибудь был детьми" я впервые прочитала в электронном виде лет 10 назад, а недавно купила бумажную, с прекрасными иллюстрациями. Она очень смешная (основана на игре слов), добрая, читается легко и нравится не только мне, но и мужу, и 12-летней дочке, которая вообще-то совсем не любит читать. Идея книги в том, чтобы взрослые научились лучше понимать детей, а дети - взрослых. Мне эта книга всегда поднимает настроение, поэтому буду перечитывать ее еще не раз!"

Любимые цитаты:

- Как вы мне надоели, - застонал бада, - лучше бы вас не было.

- А лучше нас и нет, - возразил Мю-одов.

- Так что мы у тебя, бада, были, есть и будем есть, - подтвердил Мю-одов.

"Хорошие зоки на дороге не валяются, они валяются на диване".

- Вот те на, - сказал бада, - лечил-лечил... Что, не прошла голова?

- Вроде нет, - замялся Мю-одов, - я, собственно, и хотел узнать: тут

голова не проходила?

Слава Сэ "Сантехник, его кот, жена и другие подробности"

Елена, 27 лет, журналист:

"Очень, ну просто очень смешное чтиво! Причем под словами "очень смешное" надо понимать не "хи-хи" и "ха-ха", а дикий гогот, который прорывается вообще неконтролируемо! Поэтому на работе, как я, читать все же не стоит… Слава Сэ - как Довлатов (не побоюсь этой фамилии), только ближе, не такой гениально недостижимый, и тоже немножко грустный, но очень живой и понятный. К тому же я не вспомню вообще в нашей литературе записок отца, притом о дочках, о маленьких, да еще так тепло и с такой любовью написанных. Серьезно, универсальное средство от хандры! И можно читать с любого места".

Любимые цитаты:

"Кто выбросит елку в январе, тот параноик. И жалкий раб порядка. Решительный хозяин сушит ель до образования хрустящей корочки".

"Это просто, воспитывать двух девочек. Я умею гавкать "Ну-ка есть!" и "Ну-ка спать!" У меня хорошо получается. Ляля спит уже на тринадцатой главе. Маша - не знаю, после сотой засыпаю сам.

Умею варить сосиски, знаю, где лежат колготки (не знаю - где чьи). Вот только волосы... По утрам из них и резинок надо взбивать композиции "под принцессу". Я же умею только под "женщину с Марса".

"Нашелся котенок. Цвет - леопардовый металлик. Ласковый, сзади небольшие бархатные яйца детского размера. Отзывается на имена Кузя, Тобик, Лена, Петя и Куда дели пульт. Смешной, ночью кусает всех за пальцы ног. Кушает хорошо, на горшок сходил три раза, по нужде и просто так, из интереса. Умный, как Фейхтвангер.

Если это ваш котенок и вам небезразлична его судьба, припишите здесь комментарий, и я раз в неделю стану вывешивать интересные истории про его личностный рост".

Тибор Фишер "Философы с большой дороги"

Ольга, 26 лет, редактор:

"Остроумнейшая, добрая и очень смешная история о толстом и ленивом философе-неудачнике и его напарнике-инвалиде, грабящих банки. Причем выходит у них это совершенно случайно, и часто - неожиданно для них самих. Роскошный стиль повествования - в духе философского трактата с подзаголовками вроде "Ряд общих мест" и "Поезд как способ замести следы". Про любовь, дружбу, секс, философию, логику и бандитов: "Это ограбление! Всем читать!"

Любимые цитаты:

"Фемистокл, разъезжающий по агоре в колеснице, запряженной проститутками... Эта картинка не имеет к философии никакого отношения. Но какова мысль!"

"Прочие подробности детдомовского воспитания опущены: a priori предполагалось, что если это был не сам ад, то один из его филиалов".

"А потом всегда наступает утро, когда нужно встать омерзительно рано и пойти ограбить пять банков в Монпелье".

Георгий Данелия "Тостуемый пьет до дна"

Ирина, 36 лет, экономист:

"Это воспоминания режиссера - о детстве, о его фильмах (в частности, "Афоня", "Мимино" и др.), об актерах, о курьезах на съемках, истории создания сценариев наших любимых комедий. Книгу нельзя назвать смешной в прямом смысле этого слова - скорее, ироничной. Но настроение она поднимает однозначно!"

Любимые цитаты:

"Это не музыка, это триппер". - "Почему триппер?" - "Потому, что быстро цепляется и трудно отделаться".

"Как-то в Ташкенте я смотрел по телевизору фильм Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны", дублированный на узбекский язык. Там Борман, когда вошел в кабинет к фюреру, выкинул вперед руку и воскликнул: "Салам алейкум, Гитлер-ага!"

"Познакомьтесь, это моя мама, - сказал я моим новым друзьям. Встал и предложил выпить за ее здоровье. Мама сказала, что если бы я меньше пил за ее здоровье, его было бы больше".

Игорь Губерман "Гарики на каждый день"

Инна, 29 лет, стоматолог:

"Сборник коротеньких, очень метких и жизненных четверостиший. Юмор, конечно, больше мужской, и это подтверждает встречающаяся ненормативная лексика, но большинство "гариков" настолько правдивы, что, подмечая несовершенство бытия, нас самих и окружающего мира, заставляют неизменно улыбаться - мол, да, все точно так и есть! Книга настолько же смешная, насколько и грустная - но почитать очень советую!"

Любимые цитаты:

Вчера я бежал запломбировать зуб
и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.

На дворе стоит эпоха,
а в углу стоит кровать,
и когда мне с бабой плохо,
на эпоху мне плевать.

Бывает - проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.

А какие книги добавите в этот список вы?

Понравилась статья? Пусть и другие порадуются - жми на кнопку любимой соцсети и делись интересными новостями с друзьями! А мы напоминаем, что будем счастливы видеть тебя в наших группах, где каждый день публикуем не только полезное, но и смешное. Присоединяйся: мы

ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ
(три коротких и один очень короткий)

НА ПРИЁМЕ У ВРАЧА

Работайте, работайте помаленьку! Работа укрепляет здоровье…
-Это невозможно, доктор. Я так плохо себя чувствую!
-Тогда отдыхайте. Идите, идите. И отдыхайте. Отдых прибавит вам здоровья.
Ну, как же мне отдыхать!? А на что жить, доктор? На что я буду жить? Я сдохну с голоду. Какой там отдых, если нет денег?
-А вы работайте. Работайте, работайте, вот и будут у вас деньги.
-Но ведь нельзя же мне работать. Болезнь может привести к осложнениям…
-Ах, нельзя? Ну, тогда отдохните. И ничего страшного в этом нет. Отдохните.
-Но я не могу отдыхать…
-Тогда работайте!
-Не могу. Болен…
-Ах, болен? Ну, тогда отдыхайте, в чём же дело!?
-Не на что.
-Так вот, я и говорю: работайте… Вот так-то! А как же иначе?

ГЕРМОГЕН

У Лёвки были свои домашние животные и птицы, которым он давал громкие клички. Петух Грохты получил свою фамилию потому, что после каждого «ку-ка-ре-ку!» издавал звуки, похожие на горлохрипение «грр-хх». В специальной тетрадке он значился: Пётр Грохты. Большой серый гусь долго ходил без имени. Лёвка никак не мог найти ему подходящего прозвища и однажды пришёл к отцу с предложением:
-Па-ап! Давай гуся назовём…
Отец оторвался от листа бумаги, посмотрел на сына поверх очков, положил спокойно ручку, повернул к себе спиной сына и легко шлёпнул ладонью, что означало: не выводи из терпенья. И Лёвка не стал выводить. Он встретил во дворе пятиклассника-соседа Васю Репкина и спросил:
-Васёк, каких великих людей ты знаешь?
-Всяких.
-А, например?
-Ну, Наполеона.
-Нет. Не подойдёт. Длинный.
-Какой же он длинный? Карлик… Коротышка! А тебе зачем?
-Фамилия у него длинная… А мне гуся надо назвать.
-Гу-у-сяя?
-Васька серьёзно уставился на Лёвку.
-Гермоген, хочешь?
-А кто это – Ирмаген?
-Ну, царь такой был. Давно. Ещё до революции.
-До революции? – Лёвка залез пальцем в нос. – Напиши, чтоб правильно… В тетрадку.
Васёк, как первоклассник, вывел на листе: «Гермоген Ш».
-А что это?
-А это три. Третий, значит. Ну, по счёту Пётр Первый, Екатерина Вторая, а Гермоген Третий. Понял?
-Понял.
И Лёвка тут же обновил кличку, пронзительно прокричав на весь двор.
-Ирмаген! Ирмаген!
-Га-га! – отозвалась из глубины сарая птица на голос хозяина.
-Видал! – торжественно сказал Васёк и пошёл домой, насвистывая по дороге какую-то мелодию.
Всё было бы хорошо, если бы вдруг по весне Гермоген не пропал и только через месяц Лёвка увидел его с дюжиной зелёно-жёлтых гусят. Лёвка очень удивился и уже не отставал от отца, спрашивая:
-Па-ап! А откуда у Ирмагена гусятки?
-Вывела гусыня.
-Ирмаген?
-Маген, - в тон сыну ответил отец.
-Па-ап! А почему Грохты не вывел? Ему шпоры мешали?
-Отстань…
Лёвка обычно отставал, когда чувствовал, что начинает надоедать отцу. Как-то Васёк Репкин принёс Лёвке щенка. Малыш обрадовался и сразу же поинтересовался, как его зовут.
-Не знаю, - отозвался Васёк. – Он не говорит…
-Тогда я его назову. Ладно?
Щенок не остался без имени. Ему дали кличку Великан. На вырост. Время шло, а Великан никак не хотел расти – он был в два раза меньше Гермогена. Из скромности Лёвка звал его обычно Великашка и Великанчик.
-Ну, иди сюда, Великанчик! Дурачок. Ну, дурак, дурашка – Великашка.
Великан преданно смотрел в его глаза, махал хвостом и не обижался на ласковый поток Лёвкиных оскорблений. Вдруг он поднимался на задние лапы, становился во весь свой великанский рост и тогда счастливый Лёвка, совсем серьёзно, вытянув руку вперёд, требовал:
-Великан, стоять! Стоять, Великан!!
И Великан стоял…

МОЙ ПУТЬ В ИСКУССТВЕ

Отец мой, добрый и отзывчивый человек, долгое время работал механиком в деревенской мастерской. Его плотные чарли-чаплиновские усы зловеще поблескивали проседью и были очень похожи на кусок плоского антрацита. Мне эта деталь в его лице не очень нравилась. Но больше всего мне не нравилась его механическая профессия и его страстное желание сделать из меня такого же механика, каким он был сам. Мать, испытавшая на себе всю тяжесть моих детских обсчётов, спала и видела меня великим Лобачевским. А я тем временем пропадал у соседей и часами простаивал над копиями с картин Сурикова, Репина, Богданова-Бельского. Меня тянуло в мир искусства. Но родители не соглашались видеть во мне художника. А потому, чтобы удовлетворить их честолюбие, я решил по окончании школы поступить на устраивающий их факультет в МГУ со странным названием: мех-мат.
Наука увлекла меня. В детстве я отличался недюжинными способностями, участвовал в областной математической олимпиаде, написал довольно пространное сочинение на тему «Вращение слоёв ионосферы», а затем взялся за большой труд под названием: «Где кончается математический ряд?» и, наконец, задумался над решением задачи трёх тел. В последней меня особенно привлекала аналогия с тремя небесными светилами –Солнцем, Землёй и Луной – и я сразу же попытался перебросить эту аналогию, изобразив в сочинении себя, отца и мать. Я решил тогда сразу, что мне, как Солнцу, принадлежит свет науки, матери – лунная любовь к сыну, а отцу – чисто материальное, земное, дело: обеспечение семьи.
Блестяще решив задачу трёх тел, я пришёл к выводу, что абстрактное мышление, столь необходимое математику, должно дать исторический толчок развитию искусства. Чтобы изображать мир людей, совсем не нужно какое-то копирование жизни, не нужно красок, а достаточно погрузиться в мир собственных переживаний и выразить всё это языком формул, математических знаков, линий, символов и геометрических фигур. Нет математика без воображения, как нет и художника без математики. Такова истина, которую я тогда, после долгого размышления глубоко усвоил.
Соединить Леонарда Эйлера с Иваном Павловым, Фрейда с Эйнштейном, а Достоевского с Галилеем - такова была моя первая забота, когда я переступил порог и оказался в стране искусства. И, прежде чем положить первый мазок на грязный лист ватмана, оставшийся от моего курсового проекта, я налил тушь в необъятную ширь чешского хрустального подноса и включил настольную лампу. Яркий свет разлился по комнате. Лампа была без своего стеклянного абажура – его разбил бывший тут неделю назад какой-то заочник, который уехал к себе в провинцию, так и не возместив коменданту общежития нанесённого ущерба. Вот нахал! Со злости я выключил лампу и решил, что такие картины надо писать только в темноте, ибо мысль и воображение накаляются только тогда, когда зрительный орган не отвлечён никакими посторонними вмешательствами.
Моя картина должна была называться «Портрет отца». Именно его механико-математический образ вставал в моём воображении каждый раз, когда я оставался в темноте, наедине со своими переживаниями. Приспособив чертёжную доску под мольберт, я приступил к живописанию. Стараясь воссоздать в памяти обличье своего отца, я твёрдой кистью руки, превращённой в кисть художника, сделал овал лица, возникший в моём воображении. В следующий миг, продолжавшийся доли секунды, я, охваченный вдохновенным порывом творчества, молниеносно нанёс детали, стараясь при этом схватить самое главное в облике моего уважаемого родителя. Копна волос. Глаза. О, глаза, устремлённые треугольниками в даль, легли тут же под тусклым мерцанием лохматых бровей из параграфов и загогулин. И нос. Нос, конечно, схвачен был точно: это две расходящиеся под углом линии, наверняка способные обонять в бесконечном пространстве Вселенной бесконечное марево машинных масел и дизельной гари.
Моё волнение нарастало. В голове шумело, словно от вчерашней студенческой попойки. Я понял, что ещё две-три секунды такого вдохновения и портрет будет готов. Самое главное, самое отличительное в облике отца – это его антрацитовые усы. Молниеносным и точным рывком я положил последний мазок на лицо предка – мазок, обозначавший ус. Я не мог в темноте разобрать, к какой части лица он пришёлся, но это был точный и меткий мазок, гениальный по своему колориту линий и красок. Наконец, последняя сотая доля секунды ушла на изображение жизненности лица, передачи его в динамике, в движении. Этот кульминационный момент я изобразил архимедовой спиралью, протянув её по диагонали контура лица.
В какой-то последний, почти неуловимый рассудком, миг я успел поставить свою подпись под шедевром и в изнеможении свалился на кровать-диван. Уснул, так и не осознав, что сотворил чудо. И действительно. Утро принесло в комнату поток солнечных лучей, в которых я созерцал своё произведение, вновь отправившись в глубины своего воображения и угадывая в каждой линии, в каждом изгибе черты моего родителя. Да, велика сила абстракции в искусстве! Через месяц моё имя было вписано в анналы истории изобразительного искусства. Моё первое произведение попало на международный вернисаж. Субъективисты выставочного зала дали картине высокую оценку, переименовав её на следующий манер: «Хитростанция на реке Чушь». Абстракционист-гид объяснял посетителям замысел моей картины, находя в линиях изображение высотных ферм, в кляксах - изоляторов, а в спиралях – шум волн бушующей Чуши на фоне высокого напряжения.
Я ходил между зрителями петухом и радовался, что они ничего не смыслят в искусстве. Да разве дано смертному понять такой талант!? Ведь это только мне раскрыты великие тайны каждой линии и каждого мазка. Им же, низменным натурам, это недоступно - простаки, деревенщина. Наблюдая за их беспомощными взглядами и стремлением понять непонятное, я ещё и ещё раз убеждался в силе своей исключительной индивидуальности и приходил к выводу, что только сумасшедший дом даёт человеку истинный смысл его существования. А они просто тупицы! Что они понимают в искусстве? В заключение вернисажа мой коллега, тоже модернист, пожелал написать мой портрет под обещающим названием «Молодость». Я тут же выразил ему глубокую благодарность и сказал, что уж лучше портрет свой я закажу фотографу. Как это, зачем? По крайней мере, хоть мать родная узнает…

ИСТОРИЯ ОДНОГО ВЫСТРЕЛА

И грянул выстрел!

Встречаю как-то в сентябре однокурсника (дело было в студенческие годы лет 20 назад).
— Ну как лето провел?
— Супер! Поехал на море, устроился спасателем. Море, солнце, фрукты,
девочки — кайф!
— Здорово!
— Но одна мысль, одна мысль все лето не давала мне покоя, лишала покоя,
мешала ночью заснуть.
— Что такое?
— Я плавать не умею. А вдруг что…

Доктор пациенту.
— Т-э-э-экс, на следующей недельке вас посмотрит Егор Степанович…
— А кто это такой?
— Наш паталогоанатом…

Сын пришел с улицы.
— А санки где?
— Дал девочке покататься, она с дедушкой, принесут…
Порадовались конечно, что мальчик добрый, жаль только, что легковерный.
Через два часа точно, принесли санки, и шоколадку ему дедушка купил.
А сын достает из кармана сотовый и говорит деду:
— Вот вам ваш телефон…

Женщина звонит диетологу:
— Доктор, мне кажется, у меня лишний вес.
— Почему вы так решили?
— Да вот, купила сегодня говорящие весы, взвесилась на них.
— И что же они вам сказали?
— Они сказали: «По одному, пожалуйста».

Фразу: «Выйдешь за меня!?» слышу только на работе.

Торнaдо, выбивший все стёклa в здaнии Гидрометцентрa, кaк бы нaмекнул его сотрудникaм, что сегодня не совсем «солнечно преимущественно без осaдков».

Михаил, читая состав освежителя воздуха в супермаркете, по привычке начал срать.

Из разговора на работе:
— Как вас зовут?
— Славик.
— А отчество?
— С такой зарплатой просто Славик…

Разговариваешь сам с собой – шизофреник. Разговариваешь сам с собой в твиттере – микроблогер.

Бойкот женщины невозможен в принципе — как только вы перестаете с ней разговаривать, она решает, что вы начали ее слушать.

— Девушка, переспите со мной за 100 баксов?
- НЕТ!
- Ну пожалуйста, мне очень нужны деньги.

Не хочу искать работу. Она же меня не ищет. В конце концов надо иметь хоть каплю гордости.

Если я решил ничего нe делать - меня уже не останoвить!

И не надо меня будить! Что значит — домой пора? У нас, между прочим, ненормированный рабочий день.

Живешь вместе с женой — пить каждый день не дают. Живешь один — закусывать нечем.

Больной приходит к доктору и говорит:
— Доктор у меня маленькая проблема, я ем суп и какаю супом, ем картошку и какаю картошкой!
Доктор отвечает больному:
— А вы кушайте какашки и какать будете какашками!

Вы меня не поправляйте, я вам не трусы!

— Как у такой милой красивой и очаровательной девушки нет парня?
— Сдох от счастья.

Однажды французская королева решила выбрать себе в фавориты того, кто скажет самую двусмысленную пикантную галантную фразу. Победил один маркиз, выдавший следующее:
— Ваше Величество, у Ваших ног так много поклонников! Я хотел бы оказаться между ними!

Не пытайтесь ослабить пингвина путем удушения. Пингвин - водоплавающая птица, и может долго обходиться без воздуха. Если пингвин императорский, то он еще и очень большой и сильный и может надавать сдачи. Лучше всего вообще не вступайте в противоборство с пингвинами.

— Наташа, вы сегодня без трусиков.
— С чего вы взяли, поручик?
— Перхоть на туфельках…

Уже скоро выйдет моя книга. Хотя, вообще, зря я ее съел.

Когда Василий уходил в армию, он забрал с собой ключи от дома, так что Насте хочешь — не хочешь, а пришлось его дождаться.

Чак Норрис настолько крут, что ему не нужно бегать. Достаточно лишь посмотреть в нужном направлении, и Земля сама начнёт вращаться под его ногами.

Мало кто знает, что Амстердам — столица не только наркомании и проституции, но и какой-то европейской страны.

У всех женщиин только одно на уме, будто у всех мужчин только одно на уме.

— Девушка, вы так прекрасны в этом вечернем туалете!
— Мужчина, вы что охренели? Закройте дверь!

Если я встал посредине ночи — значит меня кто-то разбудил, если меня кто то разбудил в такое время — значит дело срочное. Итак, кот, я слушаю тебя!

Женская народная забава - влюбиться в идиота и уверять всех, что он единственный и неповторимый.

Девушка с любовником. Вдруг муж пришел. Она — богу:
— Боже, сделай так, чтобы муж ничего не узнал!
Голос с неба:
— Хорошо. Но ты погибнешь на воде.
Через 2 года ей подарили билет в круиз. Вдруг теплоход начал тонуть, девушка:
— Боже, ты же не утопишь из-за меня всех!!!
— Да я вас, блядищ, 2 года собирал!!!

Читай современные смешные короткие рассказы. Тексты коротких юмористических рассказов современных писателей и писательниц:). Прикольный рассказ о загадочной русской душе, и другие рассказы. Сатира, ирония и юмор в коротких рассказах российских авторов

Елена ЕВСТИГНЕЕВА
Год Крысы

Солнце едва показалось над краем великой Фудзи, а Ями уже доел свою мандзю, поджидая, когда снизойдет на него божественное сатори. Несколькими часами позже Федор Кошкин выкурил свою первую беломорину в коммунальной уборной и бодрым матерком приветствовал не выспавшихся соседей. Ями протянул свои желтые ноги молчаливой Ямате, и она покорно надела ему новые деревянные гэта. В Стране восходящего солнца наступил великий день смены одежд. «Моя ваби», — с нежностью подумал растроганный Ями. Федор растолкал опухшую с перепоя супругу и для порядка засветил своей благоверной мощный фингал. Супруга продолжала спать, ни на секунду не прервав богатырского храпа. «Вот, курва!» — восхитился женой терзаемый муками похмелья Федор. Рабочий день компании «Мицубиси» начинался рано, но Ями пришел еще раньше, чтобы сделать на своем компьютерном столе новую икебану. Ями гордился, что был скромным членом столь могущественной корпорации. Вот уже десятый год не просыхая, трудился Федор на родном заводе. Он привычно сплюнул цигарку себе под ноги и запустил фрезерный станок. Домой Ями пошел пешком, чтобы босиком пройдись через умиротворяющую тень тутовой рощи. В душе назревало смутное беспокойство. С великой Фудзи спускался теплый ветер перемен. Федор топал домой через кладбище — так было быстрее и безопасней. Настроение было хорошее — сегодня техническим спиртом выдали, наконец, зарплату за февраль прошлого года. «Вернулся, мой мисаго!» — радостно прошептала верная Ямато нежной кадзурой прильнув к своему господину. «Где ты шлялся, кобель?» — встретила Федора хмурая с бодуна жена. Когда бледная фуга была доедена, а горячее сакэ допито, нежная Ямато станцевала танец любви и бесконечности. Пришла пора ночного созерцания. Супруги Кошкины уже допили первую бутыль, когда Ями, мучимый бессонницей, вышел в сад камней. В руках он держал томик Достоевского. Ями мечтал выучить русский, чтобы разгадать, наконец, загадочную русскую душу. В далеком Мухосранске, в местном отделении милиции, обнявшись, безмятежно спали супруги Кошкины, спалившие по пьяни коммунальную квартиру. В потертой заячьей ушанке бегала по кругу крыса Лялька. Рискуя собственной жизнью, Федор прорвался через милицейский кордон и вынес из огня клетку с домашней любимицей. Ями перелистнул последнюю страницу. Нет! Никакой технический прогресс не поможет дотянуться жителям Страны Восходящего Солнца до душевных высот мятущихся в поисках интеллектуальных истин загадочных славян! На погорельцев Кошкиных с глянцевого календаря преувеличенно круглыми глазами внимательно смотрел японский мультяшный грызун. Начинался год Крысы.

Шедевр

Ирина устало отложила кисть в сторону и залюбовалась результатом проделанной работы. Полотно получилось именно таким, каким она его задумала: тяжелая крона изумрудными волнами спадала с узловатых ветвей старого дерева к нежной поросли, вьющейся вдоль дуплистого ствола. Чистый бирюзовый цвет зарождающегося утра подчеркивал его мощь и зрелость столетнего дуба, а мареновое пятно цветущих астр в нижнем левом углу грамотно оттеняло скромное достоинство векового дерева. Именно так ей и хотелось творить в последнее время — никаких условностей, недоговоренности, все очень конкретно. Картина не должна требовать никакого домысливания, а лишь побуждать к созерцанию фотографически точно выполненных деталей, с чем на этот раз она справилась просто блестяще. Эту картину она назовет бесхитростно просто — «Дерево». «Забирай и вези, только аккуратней!» — крикнула сна курьеру, который должен был доставить последнюю картину в открывающуюся назавтра галерею. Ирина побежала звонить знакомому искусствоведу, чтобы заказать рецензию, а юноша, не долго думая, варварски сложил полотно пополам и, свернув его в трубочку, пошел по указанному адресу. На открытие выставки Ирина не успевала, но она не волновалась, зная, что устроитель выставки, хороший знакомый, не подведет. Только вечером, пробежав через залы с полотнами других авторов, Ирина остановилась у стены со своим полотном, и слезы градом хлынули из ее глаз. Испорченная картина выглядела невнятной зеленой мазней, симметрично удвоенной нерадивым курьером. Слева висел пояснительный текст искусствоведа, который гласил: «Формирование индивидуального стиля данного художника лучше всего проследить на примере последней работы автора с символичным названием «Дерево». В линиях, неоднократно очерчивающих ту или иную форму, угадываются традиции русского конструктивизма и европейского футуризма. Творческий метод этой художницы формировался постепенно по пути все большего усложнения композиции, смещения планов и многослойности изображения, что привело к созданию многоплановой композиции со сложно организованным, тектонически-активным внутренним пространством, эффектно сочетающимся с локальными цветовыми акцентами, многократно повторенными автором. Прием удвоения создает эффект зеркальности внутренней динамики пространства. Ирреальный, метафорический образ древа жизни позволяет ценителям прекрасного пуститься в поиски собственного суперэго, сокрытого в душе каждого из нас. Цветовая сложность фона способствует процессу познания бытия и вызывает ассоциации с местом абсолютной гармонии, где древо познания добра и зла провоцирует дальнейшие поиски самоидентификации художника. Созданный стиль несет в себе сильное энергетическое начало и является уходом ст реальности в атмосферу безвременья. Стремление закольцевать время в сложном сплетении абстрактных форм ведет к потрясающему по силе воздействия на зрителя эффекту разорвавшейся бомбы. Это безусловный шедевр современного искусства!». Ирина безутешно прорыдала всю ночь, а утром следующего дня узнала, что критики признали картину «Дерево» лучшим произведением года.

Инь и Ян

Стелькина и Абрикосова встретились, как и положено заклятым подругам: сложили накрашенные губы в трубочки, и, кривя их набок, несколько раз коснулись скулами друг друга. На повестке дня стоял отчет Абрикосовой о ее поездке в Грецию, где она отдыхала с мужем по горящей путевке. Стелькина еще ни разу не бывала за границей и поэтому жестоко страдала от невозможности проигнорировать данную информацию, с одной стороны, и одновременно жгучего желания всем своим видом продемонстрировать полнейшее равнодушие, с другой. Абрикосова прекрасно понимала, что творится на душе у подруги, и поэтому терпеливо выжидала первого шага с ее стороны. Наконец, Стелькина не выдержала и неосторожно похвалила подругу, горестно констатировав факт:

— А ты неплохо выглядишь после отдыха.

— Да ладно тебе выдумывать, — отмахнулась от похвалы Абрикосова, с удовольствием разглядывая свое отражение в волнистом зеркале старого трюмо. — Я же похудела, просто ужас какой-то, видишь, вся одежда сваливается. Теперь придется весь гардероб обновлять. А еще этот загар дурацкий европейский, весь такой ровненький, золотистый.

На работу выйду, у нас же бабы обзавидуются, сразу поймут, не в Мухосранске каком-нибудь отдыхала. Даже не знаю, как быть!

— Да не убивайся ты так, дорогуша, — фальшиво утешила ее Стелькина. — Загар этот — не чета нашему, подмосковному, пару раз ванну примешь, и нет его. А что похудела это, конечно, беда посерьезней — вон и кожа обвисла, и морщины уже никаким тоном не замажешь, но в твоем возрасте килограммы быстро возвращаются, так что и это безобразие ненадолго.

Абрикосова, которая была старше подруги всего на полгода, поспешила перевести тему в выгодное для нее русло.

— Ну, в общем, это все пустяки. Главное, что мы отдохнули шикарно, прямо как боги! Да еще за копейки — путевка-то горящая. Представляешь, гостиница крохотная, прямо игрушечка, всего шесть постояльцев, мы и старички немцы_

Божьи одуванчики. Так что с соседями нам необыкновенно повезло, мы их не видели и не слышали.

Стелькина заметно помрачнела, но сдаваться без боя не собиралась.

— Ладно, колись, подруга, наверняка вас в чем-то надули. Я слышала, там в это время ветра сильные, штормит, не сезон же еще.

— Что ты, какие ветра? — Абрикосова грамотно держала удар, не теряя лица. — Был ветерок, конечно, легкий такой бриз с моря, зато днем, когда самое пекло, он так выручал, без него мы просто обгорели бы.

— А кормили как? Я знаю, в Греции еда очень тяжелая для наших желудков, жирное все и сплошные специи, — продолжала разведку боем Стелькина.

— Ну, не знаю, где ты, милочка, такой ерунды набралась. Кормили нас просто отменно: фрукты, овощи, салатики всякие легкие, и сытно, и фигуру не испортишь. Абрикосов мой пел, как Аполлон.

— Я вот только одного не понимаю, зачем ты туда с Абрикосовым поехала, — не желала расставаться с последней надеждой на победу тяжело раненная Стелькина. — Ну, кто же в Тулу со своим самоваром тащится!

— Ну если в Тулу, то да, конечно, особенно если у тебя не самовар, а так, заварной чайничек. А вот мы с Абрикосовым решили: теперь отдыхать только в цивилизованной Европе и вдвоем. Мы там постоянно общались друг с другом, наговориться не могли, открыли в себе столько нового!

Этот удар чайничком был, конечно, ниже пояса.

— Представляю, какое там столпотворение творилось, раз все так удачно прошло, — бросила последнюю гранату а, не в силах больше скрывать своего разочарования. — О чем ты, какое столпотворение? Мы же не в Халки-дики, как все лохи, поехали, а в Ситонию. Места там просто райские, никакой тебе городской суеты, вокруг дикая природа: скалы, сосны, рыбки, и ни души, только мы с Абрикосовым, как Адам и Ева, голышом купались. А самое главное, от этого у моего такая мощная потенция образовалась! — добила подругу Абрикосова, мечтательно закатив глаза от пикантных воспоминаний. — Веришь, — понизила она тон до интимности, — по два раза за ночь! — И, видя, как Стелькина в предсмертной агонии закусила от зависти губу, сделала контрольный выстрел: — А в последнюю ночь так пять раз подряд!

…В это время, попивая пивко в гараже, Абрикосов делился впечатлениями от отдыха со своим старым другом Стелькиным.

— Чтоб я хоть раз еще с этой дурой в отпуск поехал — да ни за что! Говорил же ей — не сезон! Так, нет, уперлась рогом — зато дешево, сэкономим. Вот и сэкономили, блин! Жили хрен знает где, с какими-то фашистскими птеродактилями. У них двадцать часов в сутки послеобеденный сон. За столько дней не с кем было словом перемолвиться. Зато моя благоверная вообще не затыкалась, даже из туалета мне что-то верещала!

— Погода была, наверно, хорошая, — попытался ободрить друга чуткий Стелькин.

— Ага, хорошая! Холодрыга, и ветродуй с утра до ночи так свистел, что у меня до сих пор челка ирокезом стоит, никаким гелем уложить не могу.

Стелькин повздыхал с другом, выражая полное сочувствие и понимание, и тут же подбросил ему другой спасательный круг:

Зато ты вон как постройнел, от живота один пупок остался.

— Постройнеешь, тут, когда в гостинице из еды только травушка-муравушка в ста вариантах. Веришь, мычать по ночам стал! Так моя идиотка решила, что это я от страсти к ней…

Абрикосов замолчал, нервно покусывая губы от неприятных воспоминаний, и неожиданно пожаловался деликатно притихшему Стелькину:

— Отымела она меня там по полной программе, по два раза в сутки, а в день отъезда, так даже три раза подряд!

— Да, жестоко… — искренне посочувствовал другу Стелькин. — Уж и не знаю, как ты там эти семь дней продержался?

— Десять, — веером растопырил обе пятерни Абрикосов, и верный Стелькин, в знак солидарности с другом, пошел вскрывать второй ящик пива.


Вы читали подборку смешных рассказов современного писателя юмориста.
Улыбайтесь, дамы и господа!
......................................................................................

---