Николай Несправа может претендовать на звание самого креативного православного священника в мире. Более десяти лет назад он построил на северной окраине Днепропетровска византийский храм. В нем установил иконостас, на который пошло более 200 квадратных метров полудрагоценного камня оникс. Вокруг храма в честь иконы Божьей матери "Иверская" разбил ландшафтный парк, в котором растут сакуры, магнолии, африканские кактусы и другие редкие растения. Десятки тысяч детей со всей страны приезжали в лорри-парк при соборе, чтобы полюбоваться коллекцией экзотических птиц и животных. К сожалению, весной этого года лорри-парк подожгли и все они погибли.
Николай Несправа - инструктор по дайвингу международного уровня. За пятнадцать лет совершил более тысячи погружений. Он - член байк-клуба "Angels". Минувшим летом совершил заезд "Варяжский путь", посвященный 1025-летию Крещения Руси. В течение нескольких лет Несправа реализует миссионерский проект "Пилигрим".
Чем ваши путешествия отличаются от аналогичных экспедиций, о которых потом выходят передачи на каналах "BBC" или "Дискавери"?
Николай Несправа: Я хотел сделать проект "Пилигрим" в формате научно-популярной программы Юрия Сенкевича "Клуб путешественников". Сейчас этот формат утрачен, и его нужно обязательно возродить. Хотелось бы, чтобы у зрителя не просто возникало праздное желание увидеть зарубежную экзотику. Чтобы, созерцая мир вокруг себя, человек задавал себе важные вопросы: "Кто я? В чем цель моей жизни? Как мне ее достичь?" Я неслучайно так назвал проект. Пилигримы - это путники, паломники, ведомые смыслом и целью. Внешне наши программы мало отличаются от зарубежных проектов. Но цели у нас иные, чем у "Дискавери". Наша концепция основана на том, что мир одинаков. Однако в нем можно найти прекрасное, важное, нужное, переработать все это и дать хорошую пищу для души и ума. А можно потратить время, деньги и не получить никакого результата. Современный человек разучился видеть, слышать, думать. Мы хотим помочь нашим современникам оторваться от цивилизационного покоя, лишить себя комфорта, погрузиться в среду адреналина, экстрима, сложностей.
Почему вы решили отправиться к людоедам?
Николай Несправа: Два года назад я почти в шутку объявил: нужно съездить пообщаться с людоедами, чтобы понять все жизненные процессы. Через два часа мне перезвонили из Москвы. На следующий день утром я уже был в прямом эфире радио "Эхо Москвы". Мое первое интервью перепостили шесть тысяч раз. Новость о себе я нашел даже в Монголии. Эта поездка действительно кардинально изменила мой взгляд на все жизненные ценности - человека, дружбу, необходимое или ненужное. Здесь у меня есть определенные титулы и звания. Там я был просто человеком. Нужно было выстраивать взаимоотношения не с помощью докторской степени, а посредством других коммуникативных средств. Мы разговаривали на разных языках, но чувствовали друг друга.
Не боялись, что вас съедят?
Николай Несправа: После поездки я написал книгу, которая называется "Мы все - немного папуасы". То, что там едят людей - жестокая правда. Папуа - единственная в мире страна, где есть департамент полиции, который расследует каннибализм. Любые стычки заканчиваются кровопролитием. У папуасов очень низкая этическая планка, поэтому им ничего не стоит убить человека. Людей едят с голода, по сложившейся традиции, по религиозным причинам, чтобы запугать и показать свое превосходство. Едят на выборах, едят во время восстаний, едят заблудившихся. Но есть одна особенность: как и у нас, едят только своих. Тот, кто приезжает, для них небожитель. В одном из селений не было ни одного старика. Мы пытались найти кладбище, чтобы посмотреть на погребальные маски. Никто не смог нам его показать. Местный проводник потом пояснил, что стариков просто съедают.
Путешествие было очень сложным?
Николай Несправа: Сейчас многие путешествуют в Папуа, но они видят только внешнюю сторону. Там выстроены целые поселки, предназначенные для туристов с фотокамерами. В них народ ходит голышом в национальных раскрасках. Мы были в этнозоне, куда можно попасть только по специальному разрешению. Там люди живут в естественных условиях так, как и много тысячелетий назад. Это малопроходимые джунгли с непрекращающимися ливнями и полным отсутствием дорог. В первые дни передал по спутниковому телефону на родину слова о том, что это врата ада. Мы еле спасли съемочную технику. Постоянно шли дожди. Когда вошли в джунгли, вода была по щиколотку, через час - по колено, а еще через час - по пояс. Иногда поднималась до груди. Тогда приходилось взбираться на поваленные деревья, чтобы спастись от потопа. Земли как таковой там не было. Все переплетено корнями растений. Я все время думал, как бы не сломать ногу. Нужно было или прыгать с ветки на ветку, или перешагивать с бревна на бревно. Один раз я поскользнулся и полетел с пятиметровой высоты. Чтобы не разбить технику, убрал ее в сторону и при падении сломал ребро. Достал аптечку, уколол себе обезболивающее, наложил компресс. Это заметили проводники, стали подходить и совать прямо в лицо свои руки и ноги. Я промывал им раны, заливал йодом, наклеивал пластырь. Потом ежедневно папуасы шли за медицинской помощью, пока не закончилось содержимое аптечки. Даже большую пачку активированного угля съели.
Вы брали с собой какие-нибудь подарки для папуасов?
Николай Несправа: Еще на большой земле мы поинтересовались у проводников, что можно подарить папуасам. Нам посоветовали купить побольше "Мивины" (пищевые полуфабрикаты - ред.). Она и стала нашей валютой. Мы раздавали эти подарки детям и вождям. Там "Мивина" деликатес, хрустят с большим удовольствием. Там любая еда на вес золота, с ее помощью для нас открывались любые коридоры. Алкоголь запрещен. Однако папуасы постоянно жуют орешки. После пяти минут такого жевания, этот орех превращается в кроваво-красное месиво с легким наркотическим действием. Так что они постоянно в веселом состоянии.
В прошлом году вы отправились к племени Майя, чтобы проверить прогнозы о конце света?
Николай Несправа: В первую очередь я решил исследовать колыбель цивилизации. Побывав в Океании, планировал ехать в Африку, но там началась межплеменная война. Пришлось переформатировать поездку и отправиться в Мексику на Юкатан. Это совпало с ажиотажем о конце света. Мне было интересно исследовать религию и мифологию индейцев. Общался с представителями древнейшей культуры Майя.
Там выше уровень цивилизации, чем в Новой Гвинее?
Николай Несправа: Не сказал бы. Люди живут в соломенных селениях, где нет электричества, спят в гамаках. Социальный уровень очень низкий. Все как много сотен лет назад. Очень смеялись, когда я спросил о конце света. Они сразу уточнили: "Вы - русский?" У них только русские спрашивают об этом. В Мексике каждый год в определенный день собираются на праздник Камня Солнца. Календарь Майя для них то же, что для нас календарь садовода и огородника. Там дается периодизация: когда что сеять и когда собирать урожай. Никаких пророчеств в нем нет. Так что ажиотаж и психоз по поводу конца света был создан здесь.
Какие путешествия планируете?
Николай Несправа: Сейчас я заканчиваю научную работу и готовлюсь защитить докторскую диссертацию по экономике. Докторская степень по философии у меня уже есть. Так что следующее путешествие будет после защиты. Думаю поехать в Африку, куда я не попал в прошлом году. Планирую побывать в южной области Эфиопии, где много проявлений древней цивилизации.
Марина Тимашева: Продолжая начатую в прошлой программе тему антропологии – настоящей антропологии, как уточнил бы мой собеседник – мы представляем книгу о человеке, который стал основоположником и олицетворением этой науки в России. Институт этнологии и антропологии имени Миклухо- Маклая и издательство ""Восточная литература"" выпустили книгу Даниила Тумаркина ""Белый папуас. Николай Николаевич Миклухо-Маклай на фоне эпохи"". Итак, перед нами фундаментальная – 600 страниц – биография ученого и путешественника, который, впрочем, и раньше не был обделен вниманием. Его именем назван профильный институт, день рождения стал профессиональным праздником , да не только коллеги – дети знали, кто это такой. В предисловии сегодняшней книги я читаю, что образ его ""окутан легендами … Для литературы о нем характерны его идеализация и мифологизация"" (3) – и хотелось бы уточнить у нашего рецензента Ильи Смирнова: что, новое исследование как-то существенно изменило представление о Миклухо-Маклае, сформированное еще черно-белым экраном и детскими книжками?
Илья Смирнов:
Если Вы имеете в виду повесть ""Человек с Луны"" , отвечу честно: принципиально не изменило. Обогатило дополнительной информацией, уточнило детали, исправило кое-какие ошибки в анкете. Например. Шотландский предок Маклай, якобы попавший в 17 веке к казакам в плен и подаривший Миклухам вторую половину фамилии, не имеет никакого достоверного подтверждения (79). Впрочем, таких генеалогических фантазий про ""знатна мужа"" откуда-нибудь из-за рубежа довольно в родословных и более именитых персон, вплоть до августейших
Герой книги был сыном железнодорожного инженера, богатства и власти так и не нажил (как и его отец), а славу себе создавал сам. Жизнь его короткая (1846 – 1888) и удивительная.
Как правило, ученые изучают мифы, но не становятся их героями. А на Новой Гвинее записаны предания о белокожем – цвета Луны – пришельце, который научил людей пользоваться железными орудиями (вместо каменных) и еще много чему полезному
Марина Тимашева: Культурный герой.
Илья Смирнов:
Да, вроде Прометея. Но ведь и на родине он стал своего рода культурным героем. Несколько поколений воспитывалось на его примере – ""делать жизнь с кого"". Помните, у Высоцкого про детские книги. Дай Бог и следующим поколения читать в детстве нужные книги о настоящих людях. Миклухо-Маклай - ""один из последних в истории мировой науки известных натуралистов широкого профиля, который поставил в центр своих исследований человека и проявления его культуры в рамках географической среды, но и активно работал в отраслях естествознания, непосредственно не связанных с этой проблематикой (океанография, геология и др.)"" (563). Например, ему мы обязаны знакомством с замечательным существом по имени кускус . ""13 июня. Небольшой кускус, которого я приобрел несколько недель тому назад, живет и растет у меня отлично. Ест все: рис, аян, бау, кокосовые орехи, сладкий картофель и очень любит бананы. В продолжение дня он обыкновенно спит, свернувшись, но все-таки ест, если ему дадут; ночью же немилосердно грызет дерево ящика, куда я его сажаю""
Но правильно понять ""белого папуаса"" невозможно без учета того, что в его собственной формулировке звучит так: ""Единственная цель моей жизни – польза и успех науки на благо человечества"" (49). Вот эти составляющие – научная и нравственная – неразделимы. Как писал о нем французский профессор Габриэль Моно, ""он служит науке, как иные служат религии… Самый искренний и последовательный идеалист, которого мне довелось встречать"" (435).
Марина Тимашева: Получается, современным антропологам есть, с кого брать пример.
Илья Смирнов: Безусловно. И Даниил Давыдович Тумаркин -тоже коллега Миклуха-Маклая, проводил этнографические исследования (212) в тех же самых краях – а в книге он продолжает традицию, которая идет к нам от русской демократической интеллигенции Х1Х века через весь ХХ век. Биография, действительно, подробнейшая. Разобраны все спорные вопросы, нюансы взаимоотношений героя с коллегами и родственниками, с начальством разного ранга, от которого зависело финансирование экспедиций. Собственные слова Миклухо-Маклая: ""Глупо зависеть от такой дряни, как от денег!"" (129). И дальше я выделил бы несколько сюжетных линий. Во-первых, общественные взгляды будущего ученого – а ведь он еще гимназистом оказался за решеткой в Петропавловской крепости как участник демонстрации (29) – этот фактор не был случайным и посторонним по отношению к его основной специальности. Вообще прогресс и реакция в книге четко разведены (109, 422, 442 и др.)
Марина Тимашева: Кажется, сейчас эти слова – ""прогресс"", ""реакция"" - совсем не модные. Даже в ученых сочинениях их иногда ставят в кавычки. Так называемый прогресс.
Илья Смирнов:
Но автор книги не боится их произносить. Да и как иначе? Ведь взгляды героя книги были основаны на ""убеждении в равной способности всех народов… двигаться по пути прогресса"" (422). В этой формуле важны обе составляющие. ""Научную критику расизма он попытался дополнить практическими действиями на благо угнетенных народов"" (287). Сохранился фрагмент рукописи: молодой Миклухо-Маклай переводил ""Естественную историю миротворения"" своего учителя, крупнейшего биолога Эрнста Геккеля. ""Истинное познание самых общих законов природы, высочайшее торжество человеческого ума должно не оставаться частной собственностью привилегированной ученой касты, но стать общим достоянием всего человечества"" (83). Издание этой работы было запрещено в России за ""колебание основ религии"". А Миклухо-Маклая, уже когда он сам стал знаменит, прицельно травила ""шовинистическая газета ""Новое время"" (496).
Впрочем, реакция бывает не только средневековая, монархическая и на Востоке. Мировоззрение русского ученого формируется в полемике с именитыми западными коллегами, включая его учителя, Геккель считал ""папуасов ""недостающим звеном"" между человеком и их животными предками… Николай Николаевич не мог согласиться с такой постановкой вопроса"" (125). Прекрасно показано, что даже передовая наука, если она независима от морали, может стать обоснованием деграданса. В данном случае это массовые убийства и работорговля.
Марина Тимашева: Подождите. Кажется, к тому времени рабство было уже запрещено во всех главных мировых державах.
Илья Смирнов: На бумаге именно так, а фактически в том регионе, где работал Маклай, оно процветало, прикрытое фиговым листком ""контрактов"", когда человеку давали на подпись непонятно что на неизвестном языке, после чего отнимали его землю, детей, а самого загоняли в лагерный барак (415, 389). ""Г-н Маклай, посетив одну из таких шхун (работорговцев – И.С.) на рейде Нумеи, увидел группу негритят в возрасте от 10 до 15 лет. Он спросил капитана, а потом государственного комиссара, как случилось, что были завербованы мальчики, слишком юные для того, чтобы с пользой трудиться. Оба отвечали: ""Видите ли, о вкусах не спорят"" (389). Происходил, цитирую У. Гладстона, ""торг людьми, неправильно называемый торговлей свободным трудом"" (467). То есть, в ХIХ веке английский премьер понимал, а в ХХI приходится выслушивать разглагольствования о том, что если жители разорённых стран, которым буквально нечего есть, продают себя за гроши в услужение ""торгово-развлекательной биомассе"", то это делается якобы ""свободно"" и ""добровольно"", и современные рабы еще должны быть благодарны за то, что их ""кормят"". И вот один из парадоксов реальной истории. Союзниками неверующего натуралиста Маклая, который ну очень скептически отзывался о миссионерах (423), могли оказаться не его ученые коллеги, а например, Джеймс Чалмерс, ""выходец из бедной семьи (сын каменщика)"", который защищал туземцев от работорговцев и земельных спекулянтов, руководствуясь ""церковными догматами о сотворении всех человеческих рас небесным Творцом"" (395).
Марина Тимашева: Я Вас перебью, чтобы уточнить: что же, эти ученые коллеги совсем не понимали того, что понимал Миклухо-Маклай?
Илья Смирнов:
Мода была на т.н. ""научный расизм"". Как сейчас мода – объяснять поведение ""генами"". А самое главное… Лучше я Вам отвечу словами самого героя книги, который в демократичнейшем Квинсленде очень точно сформулировал связь между мнением и интересом. ""…Очень немногие желают видеть настоящее положение дел, которое для них самих или друзей их выгодно… Большинство не хочет знать правду, что не помешает, однако же, этому большинству, когда будет уже слишком поздно, притворяясь, уверять, что никогда и не подозревало… и негодовать против торга человеческим мясом и варварского насилия"" (415).
Например, вышеупомянутый ""Гладстон отмежевался от некоторых колониальных авантюр, начатых Дизраэли. Но его кабинет тоже проводил политику в интересах английской буржуазии, а последняя требовала новых захватов. Миролюбивые предвыборные обещания Гладстона были отброшены уже в 1882 г., когда под нажимом британских финансовых кругов он пошел на оккупацию Египта"" (424)
При этом сам Миклухо-Маклай вовсе не был политкорректненькой амёбой. Да, он заключал с капитаном договор, запрещавший в случае его гибели расправы с туземцами под предлогом ""наказания"" (373). Но, когда нужно, мог сам взяться за оружие (278) и, судя по приведенным в книге эпизодам, он вовсе не считал, что представителям угнетенных народов всё дозволено. Равные права предполагают и равные обязанности, правда? Но отвечать должны конкретные преступники, а не целые племена (419). Во Франции ведь не сжигали всю деревню за то, что ее житель кого-то ограбил или даже убил.
Маклай предстает, с одной стороны, конечно, дон Кихотом (564) и утопистом. Ну, не могли тогдашние папуасские племена, даже под его руководством, создать независимое государство. С другой стороны, чтобы насколько возможно отдалить их колониальное закабаление и свести к минимуму разрушительные последствия – ради этой исторической отсрочки он довольно ловко лавировал между правителями великих держав (501), использовал всю свою популярность, подписывал письма (454), которые можно было бы поставить в вину, если не знать, что просил-то не за себя. За людей, которые ему доверились, и он стал действительно одним из них.
Еще одна сюжетная линия, которая проходит через всю книгу – невероятная сила воле. Ведь путешественник был тяжело больным человеком. Как ему после исключения из Петербургского удалось попасть в Гейдельбергский университет? Оказывается, после освидетельствования ""комиссией из 9 врачей в полицейском управлении"" (39) ему выдали загранпаспорт именно для лечения. Всю жизнь его мучила малярия (211). ""Он был героем, себя преодолевающим"" (188). И при этом … ну, чтобы не произносить грубого слова ""бабник"", имел большой успех у прекрасного пола, будь то полуодетые аборигенки или европейские аристократки.
А вот что касается исследовательской методологии: поскольку островитяне ""на расспросы об их обычаях ""отвечали большею частью только из вежливости"", Миклухо-Маклай ""почти не прибегал к расспросам, … предпочитал все видеть собственными глазами"" (223). Урок современным социологам, которые поступают в точности наоборот.
В общем, 600-страничный труд мне не пересказать. Поблагодарю автора еще за то, что история славного путешественника в его версии становится объемнее и живописнее. Например, лично мне было интересно узнать, что Александр Третий, к которому отношение в серьезной исторической литературе, прямо скажем, не лучшее, имел, по крайней мере, одно достоинство: он симпатизировал Миклухо- Маклаю, защищал его от нападок и, видимо, искренне хотел поддержать его новогвинейские утопические проекты (454). Но, как говорится, не всё могут и короли.
Марина Тимашева: Что же, у Вас получается, с практической точки зрения герой книги – неудачник?
Илья Смирнов:
Как об этом судить? На какой странице закрывать учебник истории и подводить итог? Александр Македонский – удачник, если сразу после его смерти империя рухнула? Ленин – удачник? Вроде, построил. Но не совсем то, чего хотел. Судьба избавила Миклухо-Маклая от разочарования второго рода: сбывшимися мечтами. Но сейчас мы можем оценить тот факт, что жители Новой Гвинеи не разделили судьбу австралийских аборигенов или тасманийцев.
В заключение позволю себе не согласиться с автором книги ""Белый папуас"" в том, что касается современных читателей. По-моему, он их несколько недооценивает. Во всяком случае, ту часть, которая читает толстые книги про ученых. ""Читатели, вероятно, ждут не дождутся рассказа о развитии отношений Миклухо-Маклая с дамами из семейства Лаудон…"" (290) Ориентируясь на этот гипотетический запрос, автор ""оживляет"" и без того авантюрную биографию пикантными подробностями, вроде фотографии ""Нагая подружка Николая Миклухи. Йена"" (63) и обрывками записей, в которых путешественник, действительно, позволял себе с естественнонаучной прямотой комментировать сюжеты, для тогдашнего викторианского общества наглухо табуированные. Наше общество, слава Богу, не викторианское, мы вправе обсуждать любые темы, но поскольку все равно не можем с достоверностью реконструировать личную жизнь героя, его отношения с женщинами, то, может быть, не стоит и давать повода для двусмысленных толкований (например, 399). На мой взгляд, лучше было бы подробнее рассказать о происхождении тех народов, с которыми сталкивался Миклухо-Маклай в своих экспедициях. Может быть, приложить к книге специальную справочную таблицу. Тем более, именно в этой области сделано много важных открытий.
Марина Тимашева: Илья Смирнов познакомил нас с новой фундаментальной биографией Миклухо – Маклая – человека, который на Новой Гвинее стал героем мифов, а в мировой науке – одним из создателей учения о единстве человечества и равенстве всех рас и народов.
В ноябре 1961 года в Асмате, одном из глухих районов Новой Гвинеи, исчез Майкл Кларк Рокфеллер, сын американского миллиардера. Сообщение это вызвало сенсацию именно потому, что исчез один из Рокфеллеров: ведь на Земле, к сожалению, ежегодно, не вызывая особого шума, гибнет и пропадает без вести немалое число исследователей. Особенно в таких местах, как Асмат — гигантское, поросшее джунглями болото.
Асмат славится своими резчиками по дереву, воу-ипиуа, как их там называют, и Майкл собирал коллекцию произведений асматского искусства.
На поиски пропавшего была поднята масса народа. Из Нью-Йорка прилетел отец Майкла — губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер, и с ним тридцать, два американских корреспондента, да еще столько же из других стран. Около двухсот асматов добровольно и по собственной инициативе обшарили побережье.
Через неделю поиски прекратили, не обнаружив следов пропавшего.
Было высказано на основании имевшихся фактов предположение, что Майкл утонул.
Кое-кто, правда, усомнился: а не стал ли он жертвой охотников за головами? Но вожди асматских деревень отвергли эту мысль с негодованием: ведь Майкл был почетным членом племени.
С прошествием времени имя погибшего этнографа исчезло со страниц газет и журналов. Его дневники легли в основу книги, собранные им коллекции украсили нью-йоркский Музей первобытного искусства. Эти вещи имели чисто научный интерес, и широкая публика начала забывать загадочную историю, приключившуюся в болотном краю асматов.
Но в мире, где сенсация, как бы нелепа она ни была, означает верную возможность заработать большие деньги, истории с сыном миллиардера не суждено было на этом завершиться...
В конце 1969 года в австралийской газете «Ревейль» появилась статья некоего Гарта Александера с категорическим и интригующим заголовком: «Я выследил убивших Рокфеллера каннибалов».
«...Распространено мнение, что Майкл Рокфеллер утонул или стал жертвой крокодила у южного побережья Новой Гвинеи, когда пытался доплыть до берега.
Однако в марте этого года один протестантский миссионер сообщил мне, что папуасы, живущие неподалеку от его миссии, убили и съели семь лет назад белого человека. У них до сих пор хранятся его очки и часы. Их деревня называется Осчанеп.
Без долгих раздумий я отправился в указанное место, чтобы там выяснить обстоятельства. Мне удалось найти проводника — папуаса Габриэля, и вверх по реке, текущей среди болот, мы плыли три дня, прежде чем достигли деревни. Двести раскрашенных воинов встречали нас в Осчанепе. Всю ночь грохотали барабаны. Утром Габриэль сообщил мне, что может привести человека, который за пару пачек табаку готов рассказать мне, как все было.
История оказалась на редкость примитивной и, я бы даже сказал, обычной.
— Белый человек, голый и одинокий, вылез, шатаясь, из моря. Он был, наверное, болен, потому что лег на берегу и все никак не мог подняться. Люди из Осчанепа увидели его. Их было трое, и они подумали, что это морское чудовище. И они убили его.
Я спросил об именах убийц. Папуас промолчал. Я настаивал. Тогда он нехотя пробормотал:
— Одним из людей был вождь Уве.
— Где он сейчас?
— А другие?
Но папуас упорно молчал.
— Были у убитого кружки на глазах? — Я имел в виду очки.
Папуас кивнул.
— А на руке часы?
— Да. Он был молодой и стройный. У него были огненные волосы.
Итак, восемь лет спустя мне удалось найти человека, который видел (а может быть, и убил) Майкла Рокфеллера. Не давая папуасу опомниться, я быстро спросил:
— Так кто же были те два человека?
Сзади послышался шум. За моей спиной столпились молчаливые раскрашенные люди. Многие сжимали в руках копья. Они внимательно прислушивались к нашему разговору. Может быть, они и не понимали всего, но имя Рокфеллера, несомненно, было им знакомо. Допытываться дальше было бесполезно — мой собеседник выглядел перепуганным.
Я уверен в том, что он говорил правду.
Почему они убили Рокфеллера? Вероятно, приняли его за морского духа. Ведь папуасы уверены, что у злых духов белая кожа. А возможно, что одинокий и слабый человек показался им лакомой добычей.
Во всяком случае, ясно, что двое убийц еще живы; потому и перепугался мой информатор. Он и так сказал мне слишком много и теперь готов был подтвердить лишь то, что я уже знал, — люди из Осчанепа убили Рокфеллера, когда увидели его вылезающим из моря.
Когда в изнеможении он лег на песок, трое во главе с Уве подняли копья, оборвавшие жизнь Майкла Рокфеллера...»
Рассказ Гарта Александера мог бы показаться правдивым, если бы...
Если бы почти одновременно с газетой «Ревейль» подобную историю не опубликовал издаваемый тоже в Австралии журнал «Ошеаниа». Только на этот раз очки Майкла Рокфеллера «обнаружили» в деревне Атч, в двадцати пяти милях от Осчанепа.
Помимо этого, в обоих рассказах содержались живописные подробности, заставившие насторожиться знатоков быта и нравов Новой Гвинеи.
Прежде всего показалось не слишком убедительным объяснение мотивов убийства. Если бы люди из Осчанепа (по другой версии — из Атча) действительно приняли вылезавшего из моря этнографа за злого духа, то у них бы не поднялась на него рука. Скорее всего они бы просто убежали, ибо среди неисчислимых способов борьбы со злыми духами отсутствует сражение с ними лицом к лицу.
Версия «о духе» скорее всего отпадала. Кроме того, люди из асматских деревень достаточно хорошо знали Рокфеллера, чтобы принять его за кого-то другого. А коль скоро они его знали, вряд ли они бы на него напали. Папуасы, по мнению людей, хорошо их знающих, необычайно преданны в дружбе.
Когда через некоторое время чуть ли не во всех прибрежных деревнях стали «находить» следы пропавшего этнографа, стало ясно, что дело идет о чистой выдумке. Действительно, проверка показала, что в двух случаях историю о пропаже Рокфеллера рассказали папуасам миссионеры, а в остальных — асматы, одаренные парой-другой пачек табака, в виде ответной любезности рассказывали корреспондентам то, что тем хотелось услышать.
Реальных следов Рокфеллера не удалось обнаружить и на этот раз, а тайна его исчезновения осталась такой же тайной.
Может быть, и не стоило бы вспоминать больше об этой истории, когда бы не одно обстоятельство — та слава каннибалов, которая с легкой руки легковерных (а иногда и недобросовестных) путешественников прочно закрепилась за папуасами. Именно она в конечном итоге делала правдоподобными любые догадки и предположения.
Среди географических сведений глубокой древности пожиратели людей — антропофаги занимали прочное место рядом с людьми с песьими головами, одноглазыми циклопами и живущими под землей карликами. Следует признать, что в отличие от псоглавцев и циклопов людоеды существовали в действительности. Более того, во времена оны каннибализм встречался всюду на Земле, не исключая Европу. (Кстати, чем иным, как не пережитком глубокой древности, можно объяснить причастие в христианской церкви, когда верующие «вкушают тела Христова»?) Но даже и в те времена он был явлением скорее исключительным, чем повседневным. Человеку свойственно выделять себя и себе подобных из остальной природы.
В Меланезии — а Новая Гвинея ее часть (хотя и весьма отличающаяся от остальной Меланезии) — каннибализм был связан с межплеменной враждой и частыми войнами. Причем надо сказать, что широкие размеры он принял лишь в XIX веке, не без влияния европейцев и ввезенного ими огнестрельного оружия. Звучит это парадоксально. Разве не европейские миссионеры трудились над тем, чтобы отучить «диких» и «невежественных» туземцев от их скверных привычек, не щадя как собственных сил, так и туземцев? Разве не клялась (и не клянется по сей день) каждая колониальная держава, что вся ее деятельность направлена только лишь на то, чтобы принести свет цивилизации в богом забытые места?
Но в действительности как раз европейцы стали снабжать вождей меланезийских племен ружьями и разжигать их междоусобные войны. Но именно Новая Гвинея таких войн не знала, как не знала она и наследственных вождей, выделившихся в особую касту (а на многих островах каннибализм был исключительной привилегией вождей). Конечно, племена папуасов враждовали (и поныне во многих районах острова враждуют) между собой, но война между племенами бывает не чаще чем раз в год и длится до тех пор, пока не будет убит один воин. (Будь папуасы цивилизованными людьми, удовлетворились бы они одним воином? Это ли не убедительное доказательство их дикости?!)
Зато среди отрицательных качеств, которые папуасы приписывают своим врагам, на первом месте всегда стоит людоедство. Выясняется, что они, соседи-враги,— грязные, дикие, невежественные, лживые, коварные и — людоеды. Это самое тяжкое обвинение. Можно не сомневаться, что соседи, в свою очередь, не менее щедры в нелестных эпитетах. И конечно, подтверждают они, наши враги — несомненные людоеды. В общем, у большинства племен каннибализм вызывает не меньшее омерзение, чем у нас с вами. (Правда, этнографии известны некоторые горные племена в глубине острова, которые этого отвращения не разделяют. Но — и в этом сходятся все заслуживающие доверия исследователи — они никогда не устраивают охоты на людей.) Поскольку же многие сведения о неизученных районах получены были именно путем расспросов местного населения, то на картах и появлялись «племена белокожих папуасов», «новогвинейские амазонки» и многочисленные пометки: «район населен каннибалами».
В 1945 году множество солдат разгромленной японской армии на Новой Гвинее бежало в горы. Долгое время о них никто не вспоминал — не до того было, во иногда экспедиции, попадавшие в глубь острова, натыкались на этих японцев. Если удавалось убедить их, что война кончилась и бояться им нечего, они возвращались домой, где их рассказы попадали в газеты. В 1960 году из Токио отправилась специальная экспедиция на Новую Гвинею. Удалось отыскать около тридцати бывших солдат. Все они жили среди папуасов, многие даже были женаты, а ефрейтор медицинской службы Кэндзо Нобусукэ занимал даже пост шамана племени куку-куку. По единодушному мнению этих людей, прошедших «огонь, воду и медные трубы», путешественнику на Новой Гвинее (при условии, что он не нападает первым) не грозят со стороны папуасов никакие опасности. (Ценность показаний японцев состоит еще и в том, что они побывали в самых разных частях гигантского острова, в том числе и в Асмате.)
В 1968 году на реке Сепик перевернулась лодка австралийской геологической экспедиции. Спастись удалось только коллектору Килпатрику, молодому парню, впервые попавшему на Новую Гвинею. После двух дней блужданий по джунглям Килпатрик вышел к деревне племени тангавата, записанного никогда не бывавшими в тех местах знатоками в самые отчаянные людоеды. К счастью, коллектор не знал этого, поскольку, по его словам, «знай я это, я бы умер от страха, когда меня положили в сеть, прикрепленную к двум, жердям, и понесли в деревню». Папуасы же решили нести его, потому что увидели, что он еле движется от усталости. Только через три месяца удалось Килпатрику добраться до миссии «адвентистов седьмого дня». И все это время его вели, передавая буквально «из рук в руки», люди разных племен, о которых единственно известно было, что они каннибалы!
«Эти люди ничего не знают об Австралии и ее правительстве, — пишет Килпатрик. — Но разве мы знаем о них больше? Их считают дикарями и людоедами, а между тем я не видел с их стороны ни малейшей подозрительности или враждебности. Я никогда не видел, чтобы они били детей. Они неспособны к краже. Мне иной раз казалось, что эти люди гораздо лучше нас».
Вообще, большинство доброжелательных и честных исследователей и путешественников, пробиравшихся через прибрежные болота и неприступные горы, побывавших в глубоких долинах хребта Рейнджер, видевших самые разные племена, приходят к выводу, что папуасы на редкость доброжелательные и сметливые люди.
«Как-то раз, — пишет английский этнограф Клифтон, — в клубе в Порт-Морсби у нас зашел разговор о судьбе Майкла Рокфеллера. Мой собеседник фыркнул:
— А чего ломать голову? Сожрали, у них это недолго.
Мы долго спорили, я не смог убедить его, а он меня. Да и спорь мы хоть год, я остался бы при своей уверенности, что папуасы — а я узнал их хорошо — неспособны причинить зло человеку, пришедшему к ним с добрым сердцем.
Все больше и больше меня удивляет то глубокое презрение, которое питают к этим людям чиновники австралийской администрации. Даже для самого образованного офицера патрульной службы местные жители — «скальные обезьяны». Словечко, которым называют здесь папуасов, — «дли». (Слово это непереводимо, но означает крайнюю степень презрения к человеку, им обозначаемому.) Для здешних европейцев, «оли» — это нечто, что, к сожалению, существует. Никто не учит их языков, никто вам толком не расскажет об их обычаях и привычках. Дикари, людоеды, обезьяны — вот и все...»
Любая экспедиция стирает с карты «белое пятно», и зачастую в местах, обозначенных коричневым цветом гор, появляется зелень низменностей, а кровожадные дикари, немедленно пожирающие любого чужеземца, при ближайшем рассмотрении таковыми не оказываются. Назначение любого поиска и состоит в том, чтобы разрушать незнание, в ток числе и то незнание, которое делает людей дикарями.
Но, кроме незнания, существует еще и нежелание знать истину, нежелание увидеть перемены, и это нежелание порождает и пытается сохранить самые дикие, самые каннибальские представления...
Зуб за зуб, глаз за глаз. Они практикуют кровную месть. Если твоему родственнику навредили, покалечили или его убили, то ты должен ответить обидчику тем же. Сломали брату руку? Сломай и ты тому, кто это сделал.
Хорошо, что от кровной мести можно откупиться курицами и свиньями. Так однажды я отправился с папуасами на «стрелку». Сели в пикап, взяли целый курятник и поехали на разборки. Все обошлось без кровопролития.
© Bigthink.com2. Они «сидят» на орехах как наркоманы
Плоды бетелевой пальмы - это самая вредная привычка папуасов! Мякоть плода жуют, смешивая с двумя другими ингредиентами. Это вызывает обильное слюноотделение, а рот, зубы и губы окрашиваются в яркий красный цвет. Поэтому папуасы без конца плюют на землю, и «кровавые» кляксы встречаются повсеместно. В Западном Папуа эти плоды называют пинангом, а на восточной половине острова - бетельнатом (бетельным орехом). Употребление плодов дает легкий расслабляющий эффект, но очень портит зубы.
3. Они верят в черную магию и наказывают за нее
Раньше каннибализм был инструментом правосудия, а не способом утолить свой голод. Так папуасы наказывали за колдовство. Если человека признавали виновным в использовании черной магии и нанесения вреда другим, то его убивали, а куски его тела распределяли между членами клана. Сегодня каннибализм больше не практикуют, но убийства по обвинению в черной магии не прекратились.
4. Они держат покойников дома
Если у нас Ленин «спит» в мавзолее, то мумии своих вождей папуасы из племени дани хранят прямо в своих хижинах. Скрюченные, копченые, с ужасными гримасами. Возраст мумий - 200–300 лет.
5. Они позволяют своим женщинам заниматься тяжелым физическим трудом
Когда я впервые увидел, как женщина на седьмом-восьмом месяце беременности рубит дрова топором, а ее муж отдыхает в тени, я был шокирован. Позже я понял, что у папуасов это норма. Поэтому женщины в их селеньях брутальны и физически выносливы.
6. Они расплачиваются за будущую жену свиньями
Этот обычай сохранился по всей Новой Гвинее. Семья невесты получает свиней перед свадьбой. Это обязательная плата. При этом женщины ухаживают за поросятами, как за детьми и даже вскармливают их своей грудью. Об этом писал еще Николай Николаевич Миклухо-Маклай в своих заметках.
7. Их женщины калечили себя добровольно
В случае смерти близкого родственника женщины племени дани отрубали себе фаланги пальцев. Каменным топором. Сегодня от этого обычая уже отказались, но в долине Балием еще можно встретить беспалых бабушек.
8. Ожерелье из зубов собаки - лучший подарок жене!
У племени короваев это настоящая драгоценность. Поэтому коровайским женщинам не нужно ни золота, ни жемчуга, ни шуб, ни денег. У них совсем другие ценности.
9. Мужчины и женщины живут раздельно
Во многих папуасских племенах практикуют этот обычай. Поэтому существуют мужские хижины и женские. Женщинам вход в мужской дом запрещен.
10. Они могут жить даже на деревьях
«Высоко живу - далеко гляжу. Короваи строят свои дома в кронах высоких деревьев. Иногда это 30 м над землей! Поэтому за детьми и младенцами тут нужен глаза да глаз, ведь ограждений в таком доме нет
© savetheanimalsincludeyou.com
11. Они носят котеки
Это фаллокрипт, которым горцы прикрывают свое мужское достоинство. Котеку используют вместо трусов, банановых листьев или набедренных повязок. Изготавливают ее из местной тыквы.
Привет, как тебя звать? - не дай Бог вам так начать знакомство в Папуа-Новая Гвинея. Дело в том, что здесь имя носит сакральный характер и попытка выведать его может закончиться трагически.
Имя новорожденному нельзя просто так выдумать. Его необходимо взять от умершего родственника, череп которого сохранился. Если таковые закончились, то необходимо одолжить у родственников. Если и у них черепов с именами больше нет, то нужно добыть. Именно по этой причине наш коллега, подданный английской королевы, представляется просто: «Дик». А то вдруг ещё аборигенам понравится имя «Ричард» и не сносить ему тогда головы. В прямом смысле, тьфу-тьфу!
Кстати, и Н.Н. Миклухо-Маклай, мечтая создать независимое государство «Папуасский Союз» написал письмо английской королеве Виктории с просьбой о протекции. Впрочем, такие же письма он отправил ещё немецкому канцлеру Бисмарку и русскому царю Александру II. Первыми на Берег Маклая не замедлили заявиться немцы и основали там свою колонию. Вслед за ними юг острова захватили и колонизировали англичане. Русские не приплыли вообще. В итоге второй по величине на планете остров Новая Гвинея был раздерибанен между Голландией (север), Германией (восток) и Англией (юго-запад).
«Ина лясанга» или «два раза по руке», то есть десятый день мне приходится «водить дружбу» с туземцами Берега Маклая, собирая знания о воинских ритуалах, сакральных мистериях и «карго культе», который возник, оказывается, гораздо раньше войны, но в её годы необычайно окреп и развился. Получать данные у папуасов – это сложная операция. И дело даже не в трудностях перевода с ток-писин на английский, а потом на русский, а в том, что все эти истории у папуасов считаются священными и потому тщательно скрываются от посторонних. Здорово выручает то обстоятельство, что во мне папуасы видят земляка Николая Николаевича Миклухо-Маклая.
На фото: Благодаря ещё живой памяти о Маклае, мне удалось завоевать доверие людей племени хули и соседних с ними племён, и даже принять непосредственное участие в их жизни
Территория, где жил и путешествовал Миклухо-Маклай, в настоящее время является округом города Маданг – бывшей столицы немецких колониальных земель. В 1919 году по результатам Версальского мира немцы, как сторона, проигравшая Первую мировую войну, передали свою колонию на Новой Гвинее англичанам, а те, в свою очередь, свою и немецкую части отдали под управление Австралии. Но через 23 года немецкую часть силой захватили японцы.
Все знают про про Пёрл Харбор, но это врядли можно назвать войной. База ВМС США была просто уничтожена авианалётом. А вот действительно настоящая война с окопами, ДОТами, наступлениями, обороной, захватом позиции, рукопашными боями пехотинцев развернулась именно на территории острова Новая Гвинея.
Воюющие стороны активно привлекали в свои военные операции папуасов, находившихся на самом первобытном уровне развития и совершенно не понимавших сути происходящего.
В глазах папуасов японцы, европейцы, австралийцы и американцы поступают крайне цинично, с бессмысленной жестокостью. Сами папуасы убивают людей из чужих племён по двум вполне осмысленным и приемлемым необходимостям. Во-первых, чтобы утолить чувство голода. Ибо других крупных животных, помимо морских крокодилов и завезённых португальцами свиней, на острове отродясь не водилось. Крокодилы и дикие свиньи достаточного размера (чтобы на всех хватило) – очень трудная добыча для охотников, вооружённых всего-то острыми палками, стрелами и дубинками. Мясо человека может добыть всего один ловкий охотник, вооружённый бамбуковым ножом (по сути, острой щепкой).
Во-вторых, папуасы называют своих детей только именем умершего родственника или убитого врага, предварительно вызнав имя у убиваемого. Т.е. человека могли убить только из-за его имени, но для этого надо было обязательно принести в деревню на хранение голову убитого «крёстного». Именно это «черепное» имя считается у папуасов настоящим, но его тщательно берегут и «в миру» представляются «мирским» именем или прозвищем. Если у молодого отца нет запаса именных черепов, он может одолжить череп с именем для ребёнка у своего отца или у дяди.
На фото: Дети племени хули с черепными именами, добытыми когда-то их старшими родственниками во времена охот за головами. На второй день нам разрешили обращаться к ним по имени, а это проявление наивысшего доверия
Что в глазах папуасов делали воюющие стороны? Они убивали и бросали тела убитых, то есть, даже не ели их мясо. Это выглядело, как бессмысленная бойня бизонов, из окна проезжающего поезда, просто ради забавы. Был такой эпизод в истории железных дорог США. Или как сейчас браконьеры в Африке убивают сотнями слонов и носорогов ради бивней и рогов, а туши бросают.
Хуже того, военные убивали людей на расстоянии, не узнав, как их зовут, таким образом, тысячи «черепных» имён пропали для дальнейшего использования. Сказать, что папуасы были от всего этого в шоке – это значит, ничего не сказать.
Потрясение первобытной психики оставило свои следы в карго культе и в многочисленных сказаниях, передающихся в настоящее время из уст в уста уже четвёртому поколению.
Иные рассказы чрезмерно многословны, особенно в тех местах, где говорится о странствиях «белых демонов». Там подробно перечисляются все деревушки и стойбища, сообщается, где японские солдаты спали, ели и справляли другие надобности, совершенно не существенные для развития действия. Видимо это по сей день важно для папуасов.
К собственно сказаниям людей племени хули, ещё добавились сообщения, записанные от поселившихся там миссионеров, основанные на подлинных событиях. По форме эти сообщения довольно разнообразны: среди них имеются и обычные рассказы, и тексты протокольного характера, и торжественные речи. Но и в таком виде они способны передать облик людей, которые подверглись жесточайшему чуждому влиянию. И вплоть до наших дней сохранили своё первобытное изумление людоедов перед бессмысленностью оружия массового поражения цивилизованных гуманистов. Все эти сказания, предания, легенды будут опубликованы отдельной книгой. Здесь же опишу свои первые впечатления о людях племени хули.
На фото: На лицах воинов хули, встречающих нас, «гостеприимная» раскраска, в бой они идут с полностью вымазанными жёлтой глиной лицами
***
Едва ли найдётся другой такой народ, о котором существовали бы столь разноречивые мнения, как хули - крупнейшее племя востока Новой Гвинеи. С одной стороны, именно человек этого племени Майкл Сомаре, получивший образование в школе японских оккупантов, впоследствии возглавил борьбу за независимость Папуа-Новая Гвинея и стал первым премьер-министром. С другой стороны, охотничьи походы хули за человеческими черепами создали им дурную славу каннибалов. А какие жуткие сцены ритуальных разгулов и убийств разыгрываются в их тайных культовых союзах – и не передать словами.
Поясню только, что и по сей день иные фестивали народной песни и пляски «синг-синги» имеют своим началом когда-то практиковавшийся сакральный ритуал: приводили обязательно самую красивую девушку и/или мальчика, которых все мужчины племени насиловали, а потом закалывали, жарили и поедали.
На фото: На этом фото, предоставленном нам миссионерами, погибший в межплеменной войне, который впоследствии будет съеден, его имя послужит именем для новорожденного сына убийцы
После всего этого можно подумать, что хули – какие-то дьяволы. Однако в действительности дело обстоит как раз наоборот. Каждый, кому доводилось в течении длительного времени пожить среди них – вспомним Миклухо-Маклая, был восхищён их непосредственностью, их чистой, подчас даже назойливой дружбой, их добродушием и горячей любовью к правде. И если бы не были известны страшные истории об охоте за человеческими головами и ритуальных ужасах, можно было бы утверждать, что нет на свете более добродетельного и честного народа, чем хули. Не даром же изображения их воинов с раскрашенными жёлтой глиной лицами стали визитной карточкой Папуа-Новой Гвинеи. Жёлтолицые воины хули изображены даже на банкноте 50 кина вместе с портретом Майкла Сомаре.
Обе высказанные оценки в равной степени справедливы. Добро и зло прекрасно уживаются друг с другом в сердцах хули, а так как эти люди весьма эмоциональны, они постоянно колеблются между крайней жестокостью, охватывающей их в пылу боя или при совершении культовых обрядов, и исключительным добродушием в спокойные минуты жизни. В этих людях есть что-то детское: они, не задумываясь, могут подарить друзьям всё, что имеют сами, могут предаваться безудержной радости, а потом снова становиться необыкновенно жестокими, даже не сознавая своей жестокости.
Двойственность характера хули находит, однако, и другое объяснение. Сами себя они считают настоящими людьми. Это означает, что все остальные являются существами второго сорта и вообще не заслуживают звания людей. С ними можно обращаться как угодно, потому что нравственные законы на них не распространяются. Внутри же своего племени полагается вести себя так, чтобы не причинить никому ни малейшего вреда и в меру своих сил помогать каждому.
Идеалом для хули является такой человек, который помогает другим. А также, который стыдится сделать что-либо противоречащее обычаям старины. Они уважают собственность своих соплеменников и считают воровство одним из подлых преступлений. С глубоким почтением относятся хули к старости, внимательно прислушиваются к советам стариков (которые, кстати, заправляют всеми деревенским делами, сообща выполняя роль местного совета депутатов) и никогда не посмеют попрекнуть их в том, что они уже не могут работать.
Для защиты своей общины хули не жалеют ни собственности, ни самой жизни и – что редко для дикарей и на Новой Гвинее встречается далеко не везде – испытывают неодолимое отвращение ко лжи. «Хули-меен сакод-ке иси мбаке» - «Слово хули едино и неделимо». Обычай не дозволяет мужчинам посягать на честь жён и дочерей своих единоплеменников, но иногда страсти вносят в идеал свои поправки.
На фото: Молодая женщина племени хули
Мужчины хули обладают то самой красотой, которую один датчанин удачно назвал «великолепием дикаря». На фото вы видите людей высоких и стройных, с телами тёмно-шоколадного цвета, а по праздникам размалёванных ещё жёлтой, красной и чёрной красками. Их грудь и шеи богато украшены ожерельями из ракушек, клыков, плодовых косточек и плетёных волокон. У них открытые лица с широкими носами. С яркими цветными полосами на щеках и на лбу, и надо всем этим, как венец, вплетённые в курчавые волосы лубяные косы и диадема из чёрных перьев казуара и жёлтых блестящих перьев райской птицы.
Чем старше становятся мужчины хули, тем проще делается их убранство. Зато больше внимания и труда уделяют они своей причёске, с каждым разом по-иному заплетая косы, служащие у них указателем возрастного класса. А тот, кто дожил до седин, носит лишь одно украшение – нагрудную пластину из перламутра.
Мужчина у хули – полновластный хозяин в доме. Со своей женой он может делать всё, что угодно, так как после свадьбы она становится его собственностью. Он может, если друзья его о том попросят, одолжить или подарить её и может, даже, если она его разозлит, тут же её убить. (Не забываем: мясо сварливой жены при этом будет съедено родственниками и друзьями, а голова с именем будет сохранена для будущего ребёнка). Но, конечно, чаще всего мужчина хули привыкает к жене или, может быть, ещё больше – к её стряпне; во всяком случае, там очень часто встречаются неразлучные пары, а иной мужчина оказывается даже под пятой у своей жены.
На фото: Очень часто встречаются неразлучные пары, а иной мужчина оказывается даже под пятой у своей жены
На долю женщин приходятся все основные работы по дому. Они присматривают за детьми и готовят пищу – обычно из саговой муки с рыбой или мясом и кокосовым маслом, - пользуясь для этого раскалёнными камнями. На женщинах же лежит забота о свиньях – единственных, кроме собак, домашних животных (при необходимости, поросят женщина хули выкармливает молоком из собственной груди). Уход за посевами, который, в основном, сводится к прополке. Приготовление муки из сердцевины саговой пальмы. Плетение всевозможных украшений и предметов хозяйственного обихода: опахал для раздувания огня, шнуров для связывания хвороста и т.п. Некоторые виды рыбной ловли также считаются женским занятием.
Мужчины же на себя берут расчистку земельных участков для подсечно-огневого земледелия, рубку саговых пальм, изготовление лодок, постройку жилищ, лювлю рыбы при помощи лука и стрел, различного рода резьбу и меновую торговлю.
В обязанности мужчин также входит хранение преданий. Для хули это является крайне важным делом, так как от него зависит процветание общества. Объясню, почему: эта народность делится на ряд родовых групп, ведущих своё происхождение от тех или иных мифических предков-тотемов. В древности этими предками были созданы одно за другим все имеющиеся на свете растения, животные, все явления природы и культурные ценности. Иначе говоря, они сделали мир таким, каков он есть, и люди получили возможность жить в этом мире. Однако всё, что было когда-то создано предками, постепенно теряет свою жизненную силу. Вот почему «белые демоны» с помощью своего сильного колдовства перехватывают блага, ниспосылаемые предками.
Поэтому колдуны должны путём магических действий время от времени воссоздавать мир и культуру, разыгрывая на своих культовых празднествах особые представления, воспроизводящие мифы о всемогущих предках. А также ритуалы карго культа представляют собой подражание «колдовству белых людей»: носят на ушах половинки кокосов, имитируя наушники.
Это воспроизведение должно быть очень точным и добросовестным, ибо малейший пропуск или искажение текста могут привести к тому, что в мире появятся изъяны и беспорядки.
Константин Стогний
